— Доктор Прауди, джентльмены, — сказал мистер Метакса.

Доктор поклонился, улыбнулся, поспешно снял с себя шляпу и вынул из нее свой стетоскоп с видом заклинателя на сцене.

— Которого из этих джентльменов мне нужно освидетельствовать? — спросил он, смотря прищурившись то на одного, то на другого из них. — Ах, это вас! Расстегните только ваш жилет. Не нужно расстегивать воротника. Благодарю вас! Дышите всей грудью! Благодарю вас! Девяносто девять! Благодарю вас! Ну, теперь задержите на минуту дыхание. О, о, что я слышу!

— Что такое? — спросил адмирал совершенно спокойным тоном.

— Та, та, та! Это очень жаль. У вас был ревматизм?

— Никогда.

— У вас была какая-нибудь серьезная болезнь?

— Никогда.

— Ах, да, вы — адмирал. Вы были за границей, под тропиками, а там малярия, лихорадка, — я знаю.

— Я не был никогда болен.

— Насколько вам самим известно; но вы вдыхали в себя нездоровый воздух, и это подействовало на ваше здоровье. У вас в сердце шум — небольшой, но его можно ясно слышать.

— Это опасно?

— Со временем может сделаться и опасным. Вам не нужно много ходить.

— О, в самом деле? А если я пробегу полмили, то это будет для меня вредно?

— Это будет очень опасно.

— А милю?

— От этого вы почти наверное умрете.

— А больше этого у меня ничего нет?

— Нет, но если сердце слабо то значит и все слабо и так долго прожить нельзя.

— Вы видите, адмирал, — заметил мистер Метакса в то время, когда доктор прятал опять свой стетоскоп в шляпу, — мои замечания были отчасти верны. Я очень сожалею о том, что мнение доктора не в вашу пользу, но так как это относится к делу, то должны быть приняты некоторые предосторожности.

— Конечно. Значит, освидетельствование кончено?

— Да, и мы можем сейчас же приступить к делу. Я очень желаю быть вам полезным. Как вы думаете, доктор, сколько времени может, по всей вероятности, прожить этот джентльмен?

— Ну, это довольно щекотливый вопрос, — сказал мистер Прауди, как будто бы в замешательстве.

— Ничуть, сэр. Говорите прямо! Я слишком часто видел смерть лицом к лицу, а потому и не боюсь ее теперь, если бы она даже стояла так близко, как вы.

— Хорошо, хорошо; разумеется, я должен сказать средним числом. Ну, скажем два года? Я думаю, что два-то года вы проживете.

— За два года вы получите 1600 фунтов стерлингов пенсии. Ну, я сделаю для вас все, что могу, адмирал! Я дам вам 2000 фунтов стерлингов, а вы можете передать мне вашу пенсию до вашей смерти. С моей стороны, это будет только спекуляция. Если вы умрете завтра, то я потеряю свои деньги. Если предсказание верно, то я тоже потеряю часть денег. Только в том случае, если вы проживете немного дольше, я верну свои деньги. Вот все, что я могу для вас сделать.

— Значит, вы хотите купить мою пенсию?

— Да, за две тысячи фунтов стерлингов.

— А если я проживу двадцать лет?

— О, в таком случае моя спекуляция будет гораздо удачнее. Но ведь вы слышали мнение доктора?

— Вы мне выдадите деньги сейчас же?

— Тысячу вы получите сейчас. А другую тысячу я попрошу вас взять мебелью.

— Мебелью?

— Да, адмирал. Мы дадим вам за эту сумму великолепную обстановку. Обыкновенно все мои клиенты берут половину мебелью.

Адмирал сидел в страшном недоумении. Он пришел сюда за тем, чтобы достать денег, и ему было очень горько идти назад, не получив их и не имея возможности помочь своему сыну, который нуждался в каждом шиллинге, и этим выручить его из беды. С другой стороны, он уступал так много и получал так мало. Но все-таки что-нибудь. Не лучше ли взять что-нибудь, чем идти назад с пустыми руками? Он увидал на столе чековую книжку в желтом переплете. Ростовщик открыл ее и обмакнул свое перо в чернила.

— Ну, что же, написать мне чек? — спросил он.

— Я думаю, адмирал, — заметил Уэстмакот, — что нам лучше погулять и позавтракать прежде, чем мы решим это дело.

— О, мы можем сделать это и сейчас. Было бы нелепо откладывать дело, — Метакса говорил с жаром и сердито смотрел своими прищуренными глазами на невозмутимого Чарльза.

Хотя адмирал мало понимал в денежных делах, но он видел на своем веку много людей и научился читать их мысли. Он увидал этот ядовитый взгляд и заметил также и страшное нетерпение, которое проглядывало у комиссионера, несмотря на то, что он принял на себя небрежный вид.

— Вы говорите правду, Уэстмакот, — сказал он. — Мы немножко пройдемся прежде, чем решим это дело.

— Но, может быть меня не будет в конторе после полудня.

— Ну, так мы назначим другой день.

— Но почему же вы не хотите решить дело сейчас?

— Потому что я этого не желаю, — отвечал очень коротко адмирал.

— Очень хорошо. Но помните, что мое предложение имеет силу только на нынешний день. Если вы не примите его сейчас, то я отказываюсь.

— Ну, так я его не принимаю.