— Не просто так, — уронив голову на грудь, сдерживая свою боль процедил сквозь зубы колдун. — Я сказал, что у меня рана и её нужно обработать. Медсестричка хорошая попалась, сунула мне бутылку со словами: обработаешь рану — поставишь на место. А я её с собой прихватил всю, ну не мог я её на место поставить. Никак не мог! Мне чтобы всю рану обработать ещё и этой то бутылки мало будет, — словно в подтверждение своих слов он протянул руку в сторону этого адского пойла.

Предотвращая беду, я опередил его и схватив бутылку первым, бесцеремонно закинул её за барную стойку игнорируя недовольный бубнёж колдуна и косой взгляд барменши.

— Напомни мне, чтобы я не в коем случае не вздумал там лечиться, — коснувшись плеча друга обеспокоенно произношу. — Ну может теперь расскажешь, что случилось? Я же всё-таки не экстрасенс, мысли чужие читать не умею.

Людвиг молча полез в нагрудной карман рубашки, вынув оттуда аккуратно сложенный клочок бумаги так же молча протянул его мне. Развернув его, я быстро прошёлся глазами по написанному, до боли знакомым мне подчерком, грязно выругавшись себе под нос смял этот чертов клочок бумаги в руке намереваясь выкинуть, но колдун мне не позволил. Схватив мою руку, он с силой разжал мой кулак и вынув оттуда бумажку принялся её разглаживать, затем аккуратно сложив, запихнул обратно в карман.

Неодобрительно замахав головой, я произнёс:

— Выбрось её Людвиг.

— Не могу! — друг упрямо замахал головой. — Это всё, что мне осталось от её любви!

За барной стойкой упало что — то тяжелое и разбилось. Большой осколок этого чего-то выкатился к нам под ноги, по инерции переведя взгляд, чтобы посмотреть, что это мы с колдуном одновременно посмотрели вниз. Это была голова от распятия Иисуса.

— По истине дьявольское место! — говорю я, сплёвывая себе под ноги. — Кто, будучи в своём уме повесит распятие в таком месте, да ещё и над баром?!

— Это Вы зря, господин хороший! — нагловатый голос барменши прозвучал, перекрикивая шум этого заведения. — Наш хозяин очень верующий человек. Когда к нему пришла беда, ему помогла только вера в Бога и молитва, вот он и повесил образ того, кто ему помог у себя в заведении в знак того, что он всё делает с Богом!

— Большего бреда, в своей жизни, я ещё не слышал! — ещё раз сплёвываю попутно, доставая пачку сигарет из кармана и закуривая. Выдыхая облако белого дыма замечаю опасную задумчивость в глазах колдуна.

— Как ты думаешь Марк, может она хочет, чтобы я понёс страдания за неё. Ну, как Иисус за людей. Чтобы быть достойным её…

— Я думаю братишка, что у тебя поехала крыша!!! О чём ты говоришь?! Майя не Спаситель!! Она просто злая стерва!!!

— Для меня она — Спаситель, Марк. Нет. Для меня она даже больше, чем он. Без неё моя душа сдохнет… — взяв сигарету из моего рта Людвиг сильно затянулся.

— Я не знал, что ты куришь.

— Потому, что я уже давно не курю.

Повисло молчание, которое с каждой секундой нагоняло атмосферу обречённости похлеще, чем на похоронах. Встав со своего стула, я попытался поднять колдуна.

— Хватит страдать, пошли домой, Людвиг.

Пихнув меня с силой так, что я опять оказался сидящим на своем прежнем месте, он ответил:

— Мой дом сожгла твоя сестра, а к ней…я не пойду. Я не смогу быть рядом с ней и вести себя так, как будто между нами ничего не было.

— Я понимаю, — устроившись по удобнее на своём месте я весь оставшийся вечер пытался быть хорошим другом и хоть как — то скрасить страдания колдуна. Ну и заодно отбирал стопки с алкоголем, не давая ему напиться до того состояния, когда ты себя уже не контролируешь, а на утро очень сильно об этом жалеешь.

Депрессия колдуна вроде бы начала идти на спад, ну уж точно не прогрессировала. Я даже уговорил его покинуть это, чтобы там не говорила и не думала барменша, Богом забытое место, когда какого — то хрена в этом заведении заиграли музыканты. Людвиг оживился, а в его состоянии — это был дурной знак.

Встав со своего места, он направился к этим третьесортным музыкантам. Выхватив силой гитару из рук одного из них, он, не обращая внимания ни на что, с усердием фанатика принялся «мучать струну» подбирая нужную ему мелодию.

— Эй, уважаемый, а Вы не охренели часом?! — трубадур явно не собирался стерпеть нанесённую ему обиду. Он с воинствующим взглядом, выгнув грудь дугой, как боевой петух собирался уже броситься с кулаками на Людвига, когда тот оторвав свой взгляд от гитары взглянул на него. Клянусь я не знаю, что это было: галлюцинации, алкоголь или у меня просто поехала крыша, но глаза колдуна изменили цвет. Их ядовитая зелена заставила незадачливого гладиатора в ужасе отшатнуться в сторону, как будто он увидел ядовитую змею. Группа поддержки гитариста, дернув его за рукав поспешила удалиться.