— Но ведь обижу его отказом, сердце разобью, — медленно вдыхаю. Не заплакать бы, а то все труды девочек коту под хвост.

— Считаешь, он не достоин того, чтобы его любили?

— Что ты говоришь, конечно достоин! — быстро закивала, как китайский болванчик.

— Тогда откажись, дай ему шанс стать любимым. И себе жизнь не порть, — успокаивающе гладит по плечу. — Вставай, девочка, пора работать, — непривычно мягко произнесла Лика.

— Ты права, — то ли ее слова, то ли выпитый ликёр вселили в меня уверенность. Дала себе слово больше не заниматься самобичеванием. К тому же, за все время нашего знакомства с Лешей, я не давала повода думать, что между нами есть что-то кроме дружбы.

За окном сгущались сумерки, дождь продолжал моросить. Я стояла у входа в клуб с дорожным чемоданом, зябко кутаясь в пальто. Поглядывала на часы — слишком рано вышла. Зато воздухом подышу. Осенью он необыкновенно ароматный.

Ровно в шесть вечера к «Гейше» подъехал матовый серебристый спорткар. Из машины вышел высокий мужчина в чёрном шерстяном пальто, горло прикрывает белый платок, контрастно выделяющийся, в опустившейся на город темноте. Лица не видно. Походка грациозная, уверенная поступь. Фонари «Гейши» тускло светят, рассеивая темноту на небольшом расстоянии от меня. Мне кажется очень знакомой эта походка и я изо всех сил вглядываюсь, лихорадочно соображая. Где я могла ее видеть?

Мужчина приближается и с каждым шагом мои глаза округляются, а знакомая ухмылка на его мужественном лице становится шире. Теперь мне не кажется. Когда он шагнул в свет единственного фонаря я ошеломлённо выдохнула:

— Вы?

Как и в тот вечер в казино, в глазах мужчины мерцал опасный огонёк, оповещая о недобрых намерениях. Он молча прожигал во мне дыру, а я не знала куда себя деть. Как он нашёл меня? Господи, как же стыдно… Теперь он знает, чем я зарабатываю на жизнь. И что ещё хуже, он купил меня. Купил, оттого и ухмыляется, чувствуя контроль над ситуацией. Ведь мне не сбежать, я связана обязательствами.

Казалось, что наш зрительный поединок длился вечность, прежде чем он наклонился к моему лицу:

— Ну привет, княжна, — низкий хрипловатый голос царапнул кожу. Я зажмурилась, сдерживая, рвущийся наружу стон бессилия. Как же это унизительно…

— Или у тебя все же есть имя? — на его четко очерченных губах играла кривая улыбка. Забавляется.

— Нам запрещено представляться настоящими именами, — еле разлепила вдруг пересохшие губы. Пожалуй, это самый неловкий момент в моей жизни.

— И что же мы будем делать? — вкрадчиво шепчет, как змей-искуситель. Вроде бы ничего такого не говорит, но внутри распаляется пламя.

— Выберите любое имя, — да, чтоб я трижды провалилась под землю. Надо же было потерять эту сережку!

Он задумчиво смотрит мне в глаза.

— Тогда буду звать тебя княжной.

— Как пожелаете, — пытаюсь унять дрожь и придать голосу больше безразличных нот. Что уже строить из себя благородную девицу? Поймана за руку. Продалась, значит продалась. Думай о нем, как об обычном клиенте. Да, так и сделаю!

— Нам не пора? Не опоздаем на открытие бала? — получилось по-деловому холодно. Могу гордиться собой.

Он хмыкнул.

— Не спросишь моего имени? — обязательно говорить в такой непосредственной, я бы сказала, интимной близости? Или он плохо слышит, вот и подходит вплотную? Дай вздохнуть, зверюга!

— Если клиент желает, он может остаться инкогнито, — безразлично пожимаю плечами. Ай, молодец. Премию Оскар в студию.

— Без нас не начнут, — прозвучало угрожающие и по телу пробежал холодок, от которого я заметно содрогнулась.

Он нахмурил чёрные брови и взял чемодан.

— Идём, промокла вся.

Открыл мне дверь в машину, помог сесть и занял водительское место.

Внутри приятно пахло кожей и свежим парфюмом. Тихо играла спокойная музыка; мерно отбивали ритм, безустанно трудящиеся, дворники. Он усилил мощность печки и снял пальто.

— Долго нам ехать? — внимательно следила за тем, как он закатывает рукава белой рубашки, оголяя жилистые, сильные руки. Это будет сложная неделя…

— Примерно четыре часа, — машина тронулась с места, взвизгнув резиной.

Машинально потянулась к ремню безопасности.

— Любите скорость? — вжималась в кресло, бессильно наблюдая как в потоке машин он виртуозно играет в «шашечки».

— Не во всем, — многозначительно смерил темным взглядом, слегка приподняв уголки губ. Осознание сказанного, нарисовало в воображении ужасные, катастрофически неприличные картины и меня бросило в жар. Расстегнула пальто.

Кто тебя за язык тянет?

— Раздевайся до конца, княжна, — самодовольная улыбка становится шире.