Его история.

Он не шевелится, точно боится спугнуть меня, как любознательную лань. Грудь мерно вздымается вверх-вниз, он спокоен. Мое же сердце набирает обороты, норовя пробить клетку из рёбер и выскочить из груди. Медленно погружаюсь в состояние, когда действие опережает мысль. В командном центре (моей ошалелой голове) гаснет свет.

Кончиками пальцев касаюсь чёрной руны на бронзовой коже. Она пылает. Слышу его одобрительный вздох и веду дальше, обводя скандинавскую письменность, увековеченную на плече. Слева под сердцем зияет белая гладь шрама. Рана была глубокой, мне остаётся лишь теряться в догадках о причинах ее возникновения. Он терпеливо позволяет изучить себя, привыкнуть к его теплу.

Понимаю, что переступила грань дозволенного и то, что происходит между нами вышло за рамки моей работы. Адским пламенем горят устои, воспитание, договор, все этические соображения. Никогда прежде не испытывала и наночастицы того, что чувствую сейчас.

Наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц, но и этого взгляда достаточно, чтобы понять: он — притаившийся хищник, готовый к прыжку. Одно неверное движение и гармонично сложенная груда мышц придёт в движение, отрезая мне путь к отступлению. Осознаю, хожу по лезвию, но это лишь добавляет остроты.

Робко поднимаю взгляд, отыскиваю его глаза. В них бушует пламя, но лицо застыло камнем. Кажется, не только я на грани.

— Очень жаль, что у меня лишь одно желание, — тихо шепчу, не прерывая зрительного контакта.

В его огне искрой полыхнуло любопытство.

— Проси все, что хочешь, — низкий грудной голос, задевает струны моей души. Они резонируют, звуча палитрой чувств: от неуверенности и смятения до горячей решимости.

— Мы едва знакомы, — во рту пересохло, слова даются с трудом. Он хмыкает и на мгновение отводит взгляд, — расскажи, как это произошло? — снова касаюсь шрама на его теле.

— Это и есть твоё желание? — в голосе мелькает разочарование.

— Одно из, если позволишь, — опускаю взгляд, не выдерживая натиска серых глаз.

Сильные руки обхватывают бёдра, притягивают к себе, сокращая безопасную дистанцию до минимума, устраивают меня между ног.

Явственно ощущаю жар его тела.

— Мне известен лучший способ, чтобы познакомиться поближе, — выдыхает мне в губы.

Молчу, но не сжимаюсь в комок нервов, как в казино. Интуитивно чувствую, что он не навредит мне. Как бы мне самой себе не навредить…

— Подрался, — снова скупая кроха. Почему он не хочет рассказать о себе?

— Что за драки оставляют такие глубокие шрамы? — качаю головой. Полученная крупица информации с трудом складывается в пазл.

— Ожесточенные? — мальчишеская улыбка.

Понимаю, что большего от него не добьюсь. Пусть так.

— Что означает твоя татуировка?

— Как бездарно ты расходуешь свои желания, — неодобрительно качает головой и берет мою ладонь в свою, — отвага, сила, доблесть, добродетель, — ведёт моими пальцами по своей груди, перечисляя значения рун, — если умирать, то с честью, — строчка на лопатке.

— А эта? — спрятанные символы на внутренней стороне бицепса, — это ведь латынь? Инферно означает ад, не так ли?

Он внимательно смотрит мне в глаза, хмурит брови.

— Грешнику искупление в аду.

Его взгляд налился свинцом. Поняла, что затронула болезненную тему. Это он себя называет грешником? Мы все грешны, если так подумать. Кто не испытывал гордость, печаль, гнев, уныние?

— Хочешь чего-нибудь ещё? — горячее дыхание у моего виска.

— Да, — поднимаю взгляд и едва не касаюсь его губ.

Но не успеваю озвучить третье желание, он срывается с обрыва навстречу мне и сминает губы поцелуем. Мягким, чувственным, просящим. Если бы хотела вывернуться — не смогла бы, предусмотрительно широкие ладони крепко держат лицо, большие пальцы вырисовывают узоры на щеках, лаская.

Если бы хотела… но я не хочу.

Знакомое дыхание тропических фруктов и его тепло дурманят голову. Что-то лопается внутри меня и я отвечаю на поцелуй. Робко, неуверенно, но, между тем, эмоционально. Вкладывая все те чувства, что он вызывает во мне. В животе щекочет пёрышком и сердце трепетно стучит, пропуская удары.

Время вокруг нас остановилось.

Все стало неважным, бесцветным, есть только он, я и нечто большее, чем просто поцелуй двух людей. Мужчины и женщины.

Касаюсь его небритой щеки ладонью и он льнет к ней, как бездомный пёс, жаждущий человеческой, хозяйской ласки. Отрывается от моих губ и посыпает поцелуями пальцы, ладонь, запястье с видом загнанного зверя. И было в этом жесте больше правды и откровения, чем во всех его словах. В этом жесте был весь он, без масок, притворства, без прикрас. Сердце болезненно сжалось от осознания того, насколько он одинок. Насколько одинокой была я до той встречи в казино.