Вечером мы вспоминали наше детство, истории наших родителей, о том, как когда-то сами мечтали встретить того самого, единственного, и так же, как и наши мамы, прожить счастливую жизнь.

Потом Лика описывала мне свой нынешний идеал мужчины.

Это оказалось заразным, а под вкусное подогретое вино ещё и таким простым — поделиться с сестрой своими мечтами. И если сестра говорила о каком-то абстрактном мужчине, я точно знала, кого я ей описываю.

Да, я уехала из столицы, я оставила ему сообщение, в котором известила о том, что наш контракт досрочно завершён.

Пока я вспоминала наше знакомство и осмысливала свои доводы и причины играть роль невесты Кондратьева, жить с ним, Лика уже озвучивали мысли, как было бы здорово, если бы у нас родились дети, как бы мы вместе все собирались на Новый год.

Когда мой телефон начал разрываться от звонков и сообщений, я сначала хотела его отключить, но по мере увеличения количества выпитого вина и повышения градуса настроения я даже ответила на несколько сообщений.

Нет, не на Кондратьевские. Его я игнорила.

Но вот когда мне пришло сообщение от сотрудницы турагентства по вопросу продления брони или её отмены, я переслала данный вопрос секретарю по имени Лиза, с уточнением, что раз Кондратьев Е.М. не может вылететь в ранее определённую дату, то я не собираюсь менять планы и прошу произвести платёж согласно первоначальному распоряжению её босса.

Ответ пришёл с небольшой задержкой и не от Лизы.

Кондратьев: Ты хочешь полететь одна?

На это сообщение моего контрактного жениха я всё-таки ответила.

Люся: Да. Будем считать это твоим прощальным подарком, ведь то здание я уже не хочу.

Кондратьев: Как скажешь…

После этого я отключила телефон и забыла про него, и про телефон, и про Кондратьева. Про второго очень пыталась забыть и почти забыла к утру.

Весь следующий день мы проспали. Потом, проснувшись к обеду, привели гостиную в божеский вид и себя тоже, поехали в магазин, так как запасы красного вина были исчерпаны, а душа хотела продолжения праздника, мороженого, шампанского и, если повезёт, ещё и клубники.

Возвращаясь на дачу, увидела и сразу узнала припаркованный внедорожник. И когда из машины вышел мужчина, я поняла, что не ошиблась.

ЭТО БЫЛ ОН. Говорят же, бойтесь своих желаний, не ровён час они сбудутся раньше, чем вы ожидаете. А вчера я в таких подробностях описывала его своей сестре.

Не слишком высокий, но широкий в плечах, шатен с отросшей стрижкой и трёхдневной щетиной, примерно тридцати лет, может, чуть старше. С потрясающими голубыми глазами, которые неотрывно смотрели сейчас на меня.

Мне одновременно хотелось и броситься к нему, и провалиться сквозь землю. Ведь он не просто так приехал. Сейчас я уже не смогу убежать или отключить телефон. Мне либо придётся признаться не столько ему, сколько себе, что я хочу сказку, при всём моем реализме и скептицизме, либо отказаться от детской мечты и окончательно стать реалисткой. Такой, какой я позиционировала себя с подросткового возраста, когда вот такой же красавчик разбил мне сердце и даже не заметил этого.

— Лика, пожалуйста, открой ворота, я загоню машину, — сказала я, обращаясь к сестре.

Какой он ждёт от меня реакции, каких слов?

Я струсила и, как только загнала машину под навес, скрылась в доме, не желая с ним встречаться. Забежав в дом, я скрылась в родительской спальне и закрыла за собой дверь. Раздевшись и разувшись, я сделала несколько кругов по комнате и, приоткрыв дверь, выглянула в гостиную.

— Он уехал?

Ответил мне сам Кондратьев, выйдя в гостиную из маленькой кухни.

— Нет, я ещё здесь! Я приехал отдать…

Я разозлилась на него и, не дослушав, перебила, ухватившись за первое, что бросилось в глаза.

— Тебя не учили разуваться в помещении? Здесь вообще-то убирают!

— Люся, он помог, — начала защищать его сестра.

— Хотя тебе и не требуется разуваться, ты же не задержишься! Тебе здесь не рады, — перебила я и её, но обращалась к нему.

Да, я понимала, что зря срываюсь на сестру, но это просто защитная реакция.

— Людмила, — начал говорить тот, кто заставлял меня нервничать только одним своим присутствием здесь.

И он это знал.

— Ты хотела прощальный подарок? Ты его получишь! — продолжал он говорить, идя ко мне.