– Значит, я тебя видел много раз. Но я тебя не помню.

– Каждый раз, рождаясь, ты попадаешь сюда ко мне. И сейчас, и в прошлый раз, и многие тысячи раз раньше и после… Всегда. Вечно.

– Хорошо, Принимающий, я ничего не понял, – признался я честно. – Ты сказал, я умер и родился. Но если я родился, то есть живу, то по всем моим понятиям, я должен сейчас лежать и пачкать пеленки, а не болтать с тобой.

– Ха-ха! Ты прав, тебе пора мочить пеленки. Пока. Еще увидимся.

Все исчезло.

– Эй, Принимающий, ты куда? Что со мной? – но членораздельно я этого так и не смог произнести, получилось как-то булькающе-визгливо, надрывно.

Я начал себя чувствовать. Как-то неуклюже, скованно. О, Боже, я – младенец. Шутка ли? К тому же, я мокрый младенец. Переоденьте меня. Я сознавал себя. Я не контролировал свое тело, хотя чувствовал его, но контролировал свое сознание. Я хохотал громко, с плачем, скорбя о недожитой жизни. Что-то теплое подхватило меня. Сейчас я понимал, что это кто-то несет меня на руках. Интересно, это моя новая мать? Моему телу стало комфортнее, я успокоился. Я снова ощущал наполняющую меня силу. Видимо, это я получал питание. Интересно, я сосу грудь или бутылку? Да какая мне сейчас разница? В крайнем случае, спрошу об этом у моих родителей, когда подрасту. Если не забуду. Конечно, забуду. Ведь раньше забывал.

Я слышал, что со мной разговаривают, но смысла звуков не понимал, просто нежная, ласковая интонация обволакивала меня. Я по-прежнему видел ангелов, всех одинаковых, словно в обрывках света. Какой же ангел из них мой? Что они мне говорят? Или поют? Я ощущаю, что они рады мне. Это так приятно. Мне здесь так хорошо. Совсем не хочется к Принимающему. Тут лучше, спокойнее.

– Ну вот мы и встретились, – голос Принимающего был по-прежнему спокоен, видимо, он всегда такой. – Отдохнул от меня?

Обстановка та же, что и в прошлый раз. Хотя какая это обстановка? Туман, сиреневый туман. Песня вспомнилась. Принимающий разнообразием не отличался.

– Ой, ну откуда ты только берешься? – раздраженно, вопросом на вопрос ответил я.

– Я не откуда не берусь, я здесь существую.

– Но когда-то же ты появился впервые, – уверенный в правоте своего утверждения я произнес это снисходительным тоном, словно разговаривал с ребенком, не понимающим очевидного.

– Я был, есть и буду всегда.

– Ага, а еще люди говорят: «Я был есть и буду есть».

Принимающий не ответил.

– Эй, ты что, обиделся? Это шутка такая, – попробовал я исправить положение. Но ответа так и не последовало. – Принимающий ты здесь? – этот вопрос был лишним, я и так почувствовал, что его рядом нет.

Меня угнетало его общество, но без него стало совсем не по себе. Только я успел это понять, Принимающий был уже снова со мной.

– Ты где был? Ты оставил меня одного. А ты не боишься, что я убегу с твоего хваленого Предела?

– Ты напомнил мне покормить мое животное. Когда-нибудь я его тебе представлю. Кстати, оно единственный экземпляр на Пределе. А с Предела ты не уйдешь, как не уйдешь от Жизни, от Смерти, от Рождения.

– Из жизни люди уходят, – попытался я поспорить.

– Они не уходят, их забирают. А если кто уходит самостоятельно, то жестоко за это расплачивается. Ты позже узнаешь. Но вернемся к нашему разговору. Ты спрашивал, откуда я взялся. Оттуда же, откуда и ты. Из вечности. Да, я знаю, что это не укладывается в твоем понимании. Прими это, как есть. Прими это, как принимаешь бесконечность и вечность вселенной.

– Объясни мне, Принимающий, если я родился, значит, я уже живу, но почему я здесь с тобой? Ты говорил, что Жизнь и Предел – это разное.

– Да. А что есть Жизнь, Пришедший? Это только наша память. Вся жизнь – память. Твоя Жизнь – твоя память, Жизнь другого Пришедшего – его память. Попрошу я тебя рассказать мне о твоей жизни, ты расскажешь мне только то, о чем помнишь. И не сможешь сказать, о чем не помнишь. Потому что для тебя этого нет. Пролежит человек без сознания, будут за ним ухаживать другие. И для них это будет случай из их Жизни, а для него будет существовать Жизнь только до этого периода и после него. Расскажут ему люди, что с ним было, он выслушает и запомнит их рассказ. И все равно не будет в памяти того периода жизни, а будет рассказ людей после того периода. Для человека же потерявшего память после трезво проведенного времени, в течение которого он созидал и разрушал, Жизнь его будет так же только рассказом людей и созерцанием своих творений, если скажут ему, что это его рук дело и он поверит. Если же все люди разом забудут хотя бы час жизни, никто не расскажет им об этом, и только внешние изменения окружающего приведут их в удивление, которым придумают люди объяснения, и это будет Жизнь каждого из них. При уходе с Предела память полностью очищается. Ты не вспомнишь своего младенчества, значит ты сам не живешь им. Твоим младенчеством живут окружающие тебя люди, они запомнят его. Это их Жизнь. Сейчас для них ты спишь. Мы встречаемся в твоем сне. Дальше твоя действительность все более будет походить на сон, а потом станет твоей Жизнью. Так тебе понятнее?

– Нет! Так мне не понятнее, – меня бесила и угнетала чушь, которой он пытался меня нашпиговать. Но как оказалось потом, это была необходимая для меня информация. – Сны не имеют системы, в них нет логики, я их почти всегда забываю. А ты здесь опять, на том же месте, и я тоже. Логики, конечно, нет, но система на лицо! Я не понимаю, не понимаю! И, вообще, человек во сне должен отдыхать, а ты пристал… – мой мозг сопротивлялся, не желая воспринимать больше ни одного слова. Если б я мог встать и уйти, хлопнув дверью, то сделал бы это гораздо раньше настоящего момента. От беспомощности я начал всхлипывать. Часто я стал плакать за последнее время, наверное, младенчество сказывается.