Шрифт:
Нет, напрасно она открыла глаза.
В темном проеме двери, ведшей из спальни в коридор и дальше на кухню, стоял Нич.
Даниэла зажала себе рот обеими ладонями, чтобы не закричать.
Муж был такой же, как всегда — угрюмый, молчаливый и вечно недовольный. Вечно осуждающий. Он смотрел исподлобья, и все про нее знал. Его глаза не ведали ни ласки, ни пощады.
Даниэла села в постели, опустив ноги на пол, а руки — на колени. Ее снова заколотило.
— Нич… — тихонько, совершенно беспомощно произнесла она.
Муж презрительно глянул на нее напоследок, а потом молча повернулся и вышел. Растворился, утонул в темноте коридора.
В голове у Даниэлы мутилось. Из последних сил она попыталась собраться с мыслями.
И тогда все поняла.
Винс Пармелли тоже не спал. С тяжелым сердцем он стоял у кухонного окна, опираясь огромными руками о подоконник, сутуля необъятную, бугристую от мышц спину, и глядел в ночь. «Ничего не получится у нас с ней, — думал он, — Все бесполезно. Чудес не бывает. Два года она была замужем за этим скунсом, и потом еще одиннадцать лет он сидел в тюрьме, а она носилась то к нему, то от него — и даже теперь он не оставляет ее в покое. Наверное, она и впрямь чуть-чуть спятила. Мне ее не отогреть.»
— Это ты… — негромко сказала женщина, неслышно подойдя сзади.
Он обернулся. Хотел шагнуть к ней — но его взгляд напоролся на пистолет в ее руке, направленный ему прямо в грудь. Он рефлекторно замер.
— Даниэла, ты что? — он постарался говорить как можно спокойнее и не делать вообще никаких движений, только руки нарочито показывал так, чтобы сразу было видно — они пусты. Сработал опыт переговоров с подонками.
— Не подходи ко мне! — выкрикнула она, хотя он даже не пытался приблизиться к ней.
— Даниэла…
— Я его только что видела, — проговорила она.
— Кого? — похолодев, спросил он, хотя сразу понял, кого она имеет в виду. У нее был совершенно безумный взгляд. И совершенно замученный.
— Он постоял и ушел сюда. А тут — ты… Как я сразу не поняла. Ты — это и есть он.
— Даниэла, успокойся… ради Бога, успокойся. Не говори ерунды и не делай глупостей.
— Это ты, да?
Краем глаза Винсент Пармелли увидел приближающийся свет фар, потом — еще. Прямо напротив ворот в их сад остановились две полицейские машины.
— Даниэла, спрячь пистолет… Там полиция.
— Как же я сразу не поняла!
— Даниэла, там полиция! Убери пистолет! Тебя посадят, как его посадили!
Даже сейчас он думал не о себе, а о ней.
— Ведь можно было сразу догадаться… Как ты дотрагивался до меня, как ласкал… как звучал твой голос. Ты специально вернулся соблазнить меня, а потом казнить за то, что я тебе изменила! Тварь! Ублюдок проклятый! Я тоже в твоем списке, да? Говори! Да?!
— Миссис Мэнли! — донеслось снаружи. — Откройте! Это федеральная полиция, немедленно откройте!
Ей было не до того.
Только у Скалли хватило ума вместо того, чтобы молотить кулаками в дверь, сделать пять шагов до окна и заглянуть внутрь. Ни жалюзи не были опущены, ни занавеси не были задернуты — иди и смотри.
Обратные пять шагов Скалли преодолела в три прыжка.
— Она навела на Пармелли пистолет.
'rf Ломаем дверь!
— Миссис Мэнли, мы вынуждены выломать дверь!
— По счету «три»! Раз… Два…
— Я больше не могу! Слышишь, Нич? Я больше не могу! Убирайся обратно туда, откуда пришел!
Даниэла спустила курок. Потом еще раз. И еще дважды.
Агенты ФБР и полицейские ворвались в кухню как раз чтобы увидеть, как корчится, затихая, Пармелли, и чтобы, профессионально раскорячившись, со всех сторон взять на прицел неподвижно стоящую одинокую женщину с пистолетом в бессильно опущенной руке. И чтобы нестройным хором кричать:
— Бросай оружие!
— Кому сказано!
— Будем стрелять!
— Быстрее врача сюда!
Пистолет выпал из руки Даниэлы Мэнли и с оглушающим стуком ударился об пол.
— Это был Нич, — сказала женщина тихо. — Он вернулся. Я не хочу.
И она заплакала.
Ист-Пойнт, округ Леон Тюрьма штата Флорида
— Поднимайся, Джонни, — нехорошо улыбаясь, сказал охранник. — Поднимайся, лохматый, успеешь еще нахрапеться.
— Что такое? — ничего не понимая спросонок, пробормотал Джонни Сперанза. Спустил ноги с койки. — Что такое, а?
— Пошли, пошли. С тобой тут хотят потолковать.
— Ночью? Почему ночью?! Никуда не пойду! Я свои права знаю!