Сама же Анита, не утопала ни в каких догадках. Она поняла нечто такое, что не могла уложить в своей голове. То, что она увидела и то, что она почувствовала. Не вязалось ни с планами, ни с целями, ни с пониманием жизни вообще.
В тот момент, когда она увидела Рут, лежащего на снегу.. Весь мир перевернулся. Небо стало алым, давящим. А земля пустынной. Боль зажала все внутри своими тисками. И мысли лишь об одном.
«Пусть все будет хорошо. Я не хочу его потерять.»
Я не хочу его потерять. Было такой странной мыслью. И теперь она звучит и звучит. Логически она понимала, что это не та ситуация, когда стоит задумываться о черной вуали. Но вдруг осознала так ярко и так четко, что влюбилась.
Нет, совсем не так, как она читала в книжках. Совсем иначе. Как-то спокойно, плавно и нежно. Но факт оставался фактом. А вот что теперь с ним делать она не знает. Абсолютно не представляет.
А потому, сидит, молчит и считает от тысячи до нуля. И старается не думать о том, что ей хочется нежно взять за руку, и пусть бы та прошла. Из внутреннего монолога ее выбивает фраза Рут:
– Ты всегда носишь с собой аптечку?
– Да. Никогда не знаешь, где она может пригодиться.
– Почему не пошла учиться на врача?
– Не могу смотреть, как люди страдают. Мне вполне достаточно просто того, что умею сейчас. Самое необходимое.
«А… Она не может смотреть. Ну что ж. Хорошо. Понятно.»
– Понятно.
– Все-таки, сходи в больницу. Правда.
– Нет, не хочу. Все не так уж и плохо. Двигаю? Двигаю. Значит заживет.
Анита вздохнула. Ну вот как, как можно вообще что-то ему говорить. И вдруг ей пришла идея.
– Хм.. Слушай, а не хочешь зайти ко мне?
– Что?
Рут слишком удивился постановке вопроса. И, как обычно бывает в подобных случаях, поднял бровь.
– Ну, мой отец – врач. И он может посмотреть твою руку.
– А. Ты об этом.
– Конечно. Только давай договоримся, что если он скажет, что точно нужно в больницу, ты сходишь. Ну что?
– Ладно, хорошо. Но.. Я.. Разве это будет удобно?
– Да, все хорошо. Я предупрежу, что мы зайдем вместе.
– Ладно.
– Но если скажет, что нужно, обещай, что сходишь. И.. – Она запнулась, выдохнула. – Если хочешь, я схожу вместе с тобой.
– Хочу.
Рут сказал это так быстро и так сразу, что сам удивился и засмущался. Ровно как и Анн, не ожидавшая, но радующаяся. Наконец-то она удостовериться, что все будет как нужно. И.. Еще один повод с ним побыть. Может быть, она придумает, что делать с тем, что чувствует. А может, нет. Кто знает.
Не смотри
Мы выбираем любовь, или любовь выбирает нас?
Так быстро и так резко потемнело. Пусть ехать всего два часа, но многое может за это время произойти. Солнце может опуститься за горизонт, разлив палитру по всему небу, а потом забрав ее с собой.
Пульс может набирать скорость, отдавая в висках гулким эхом. Успокаиваться, и снова набирать. Бессчетное количество раз, вызываемый мимолетными движениями и случайными касаниями.
За каких-то два часа. Может стать неуютно, жарко, душно и одновременно пронизывающе холодно. До мурашек, до дрожи в пальцах. И на ком лежит за это ответственность? На той, что чувствует, или на том, из-за кого это происходит? Из-за него ли, или вопреки?
Осознание текущего положения ощущений пришло так резко и внезапно. Растерянность. Мечты о будущем, граничащие с желанием все прекратить. Едкие фразы сознания, в попытках отрезвления, провалили свою миссию, и теперь просто витают где-то на задворках. Насмешкой указывая на несостоятельность и бесконтрольность.
Можно ли влюбленность назвать выбором? Или она накатывает как морская волна, накрывает, и не спрашивает разрешения на существование? О, как бы хотелось, чтобы чувства поддавались формуле. Когда видишь перед собой листок бумаги, решаешь уравнение, находишь ответ и ставишь точку. Нет, нет.. Почему здесь все не так? Где она просчиталась? Как бы ни думала, у нее получается лишь многоточие, уходящее в бесконечность.
И с другого конца многоточия стоит Рут. Улыбающийся и задорный. В расхристанной куртке, с розовыми щеками и танцующей на ветру челкой. Так близко и так далеко.
Вот он, рядом. Протяни руку и коснись. Но до него так же далеко, как до звезды в небе. И рука неподъемная. Тяжестью всех сомнений на свете прикована к месту, где лежит. И палец не пошевельнется в сторону. И от этих мыслей снова бросает в жар.
Лучше бы оставалась в неведении. Лучше бы не искала ответов. Лучше бы не позволяла проникнуть так далеко. Лучше бы. Но теперь нужно как-то с этим жить. Смотреть, говорить, дышать. И как это сделать, когда хочется подарить всю нежность тому, кто наверняка не захочет, или не сможет ее принять.
