Аерон присвистнул, качнув головой.

— Если в чем ты и знаешь толк, сестрица, так это в турнирах, — снова прошептал он вполголоса. — А еще говорит, что не читает романов!

Так или иначе, похоже, идея себя оправдала: один из претендентов, предложенных председателем Тайного Совета, добился успеха. А это значит, пора отдавать распоряжения: объявить о предстоящей казни на городской площади, подготовить тронный зал, разослать приглашения. Император улыбнулся, представив, сколько работы подкинет сегодня советникам. Особенно, конечно, в связи с приглашениями: привечать нового барона стоит в присутствии большого количества знати. Личное вмешательство в дело Аерона рты, конечно, не заткнет, да и указующие пальцы не обрубит, но хотя бы немного убережет будущего владыку Редвуда от набегов на земли и посягательств на жизнь.

Эмриса встретили еще на подъезде к городу.

— Ого, важный должно быть хер, — пробормотал Эван, когда навстречу им императорский гвардеец средних лет в сияющей кольчуге и еще более сверкающих латных наплечниках.

«Важный хер» зачитал длинный текст из сложных фраз, общий смысл которого Эмрис уловил как: «Покажите Норга и проезжайте, император вас примет».

Разобравшись с задачей продемонстрировать худого, перемученного главаря шайки из Редвуда, Эмрис получил одобрение и, в сопровождении не то конвоя, не то охраны, проследовал ко дворцу. Тот, раскинувшись на холме в отдалении, высился над пестреющим и шумным городом, как венец на челе монарха. Рубинами издалека казались черепичные крыши дворцовых башен, искусно выделанными пиками — зубцы широких стен, способных выдержать затяжной штурм. А по центру, словно вытягивая вверх полное дум чело императора, рос в небо огромный раскидистый донжон из светлого камня.

Спешившись и передав поводья коня мужчине, на которого указал провожатый, Эмрис поставил ногу на первую ступень дворцовой лестницы и сглотнул. Внутри он никогда не был.

Чем ближе становилась развязка истории с Редвудом и, соответственно, встреча с императором, тем больше внутренне робел Эмрис. Конечно, остальным об этом знать не следовало, потому он старательно строил сердитую рожу, надеясь, что она сойдет за решительность взять свое.

На подходе к парадной лестнице внутри здания их остановил «еще один важный хер», словами Дохлого, и заявил, что дальше с посторонними — нельзя. Пройдет только главный. Эмрис оглянулся на остальных. Качнул головой: без глупостей.

Путь наверх дался почти в беспамятстве: два этажа Эмрис проделал, слушая, как грохочет сердце и неистово воет ветер в голове, швыряя туда-сюда сгустки крови. Из всего, что вещал ему очередной дворцовый прихвостень, он уловил только, что должен обязательно поклониться. Как-то там по-особенному. И ждать, пока не разрешат распрямиться.

Эх, знал бы этот лизоблюд, что любая задница годится для трона, с укоризной подумал Эмрис.

Вскоре они достигли двустворчатой дубовой двери. Сопровождающий сказал пару слов стражникам, и один из них — Эмрис оценил его начищенную форму, как «вал железа, продав который мы могли бы есть два месяца» — постучал в кабинет.

— Прошу прощения, ваше величество. Пленитель Норга из Ред…

— Зови.

Голос у императора был ясным и… Эмрис бы сказал — «мужским». Таким голосом раздают команды солдатам, а не распоряжения управителям дворцовых завтраков.

— Ждите за дверью, — приказал Аерон, и Эмрис, вошедший в просторное помещение, от которого веяло бесконечной работой, почувствовал за спиной пропасть: он остался без сопровождения. Когда дверь за ним затворилась, пропасть превратилась в непроходимую стену, отрезающую путь к отступлению.

Эмрис гаркнул на себя: он что, проделал весь этот путь, чтобы отступать?! Нет уж! Что там говорил «важный хер»? Поклон? Нет проблем!

Железный отвел руку в сторону, другую руку приложил к груди, выставил вперед ногу и наклонил голову.

Аерон, как обычно стоявший между массивным письменным столом и окном, с пачкой бумаг в руках, оглянулся на Эмриса вполоборота, осмотрел сверху-вниз и изрек:

— Весьма коряво, барон. — Он вернулся к бумагам и, дочитав верхний лист, переложил в конец пачки. — Но ваши способности, я полагаю, куда полезнее умения стоять в позе, которая позволяет палачу с большим удобством отрубать голову. Встаньте.

Эмрис выпрямился, равно оглушенный рассуждением императора и его будто между прочим брошенным «барон». Аерон на визитера больше не смотрел, и Эмрис получил несколько мгновений, чтобы разглядеть государя.

Император напомнил Эмрису самца рыси в самом расцвете сил. Он был чуть уже в костях, чем сам Эмрис, сухой, поджарый, будто готовый к рывку в любой момент времени. Подобранный, Аерон выглядел как мужчина, который никогда не пренебрегал тренировками. Просто врожденная предрасположенность делала его сложение атлетичным, а не по-медвежьи мощным, как, например, у колосса Крейга.

Взгляд Эмриса прошелся по облачению монарха: камзол из черного сукна опрятен и застегнут на все заклепки (он выручил бы за него достаточно, чтобы кормить всех своих людей полгода!); пояс из кожи тончайшего дубления закреплен безукоризненно (он бы точно отбил стоимость «арозанского вина»!). Два кинжала — оба с правой стороны — говорили о знакомстве Аерона с военными обычаями портового торгового города Талассия и о том, что император находит их не лишенными смысла.

Руки у императора скорее рабочие, чем ленные — видно и мелкие шрамы, и некоторую огрубелость кожи. Судя по лицу, государю что-то около тридцати. Плюс-минус. Коротко остриженные и чуть торчавшие надо лбом волосы в отблесках полуденного солнца напоминали Эмрису ядрицу красного дерева.