Я пообещал связаться с ним.

Я брел к себе на отделение и ощущал, как страшная обида накрывает меня, окатывая, как морская волна, с ног до головы и заставляя забыть и про детектива, и про его визитку. Автоматически отвечая на ходу на приветствия коллег, я вспоминал, как мы реанимировали этого Яблочкова, как все две недели, что он лежал у нас, мы возились с ним, передавали утренней смене «с рук на руки», начиная обход с него, а не по порядку, как обычно, как искренне радовались положительной динамике… Словом, если древние египтяне правы, и «дыхание жизни – в справедливости», то у меня должно было возникнуть апноэ – остановка дыхания.

В реанимации меня встретила старшая сестра.

– Что вы опять натворили? – поинтересовалась она, буравя меня своими черными глазами.

– Убийство, халатность, мздоимство, – хмуро ответил я, пытаясь ее обойти.

– Дошутитесь, доктор! – пророчествовала медсестра. – Вы в курсе, что приходил мужик из следственного комитета, изъял историю и записал фамилии всей вашей смены? С того дежурства, когда доктор помер.

– Петля затягивается, – пробормотал я и ринулся в реанимационный зал: пусть водоворот работы затянет меня так, чтобы некогда было думать про обиды, отравления и обвинения.

Но увы, оттого что я забыл про них, проблемы никуда не делись. И когда я, сунув руку в карман, наткнулся на визитку частного детектива, то разом вспомнил всё и поморщился, словно от зубной боли. Погрузившись в мрачные мысли, я с раздражением разглядывал красных драконов на черном фоне и золотые вычурные буквы: «Арсений Строганов».

Тем временем из операционной вернулся заведующий. Сварив кофе, он позвал меня в ординаторскую.

– Как пообщались со следователем? – спокойным тоном поинтересовался он. Впрочем, во взгляде была заметна тревога.

– На нас завели уголовное дело по поводу смерти Яблочкова. Жена написала жалобу, что его отравила любовница. Это та девушка, которая по вечерам его навещала, помните? Отравила каким-то экзотическим ядом, вызывающим тромбозы… – я глотнул кофе.

– Ни хрена себе! Вы не шутите? – шеф не отводил от меня изумленного взгляда, а рука с бутербродом застыла в воздухе.

– К сожалению, нет, – покачал я головой. – Затем, по словам жены, любовница вступила с нами в тайный сговор с целью убийства нашего пациента. И поскольку «сверху» были звонки, следственные органы теперь роют землю. Вот в двух словах о нашем общении. То, что это бред параноика, понятно. А то, что это еще и обидно, я промолчу.

– Это очень скверно, – помрачнел заведующий. – Я не столько про ваши эмоции, сколько про… Ладно! Про отравление – это, конечно, чушь…

– Нет, – я вздохнул. – Они обнаружили яд в мартини, который он пил в гостях у Ясновой. Яснова – это любовница, – пояснил я.

– Однако! – Шеф так и сидел с чашкой кофе в одной руке и с бутербродом в другой. – Значит, ишемический инсульт был вызван ядом? Но получается, что, проведя тромболизис, мы попали в точку? Тогда что мы сделали неправильно? Никаких признаков отравления у пациента не было. Расхождений на вскрытии, слава богу, тоже нет. Мне, правда, так и не ясна причина смерти…

– Мне тоже, – вставил я.

– Дальше. Надо будет переговорить с Пашей и Анжелой. Может быть, эта Яснова и правда делала им какие-то предложения? Лучше бы узнать об этом заранее. Я уверен, что допрашивать будут всех. По крайней мере тех, кто дежурил в тот день, не зря же следователь переписал фамилии из графика.

Я согласно кивнул.

– Что это у вас? – заинтересовался шеф, кивнув на красно-черно-золотую визитку, которую я продолжал машинально вертеть в руках.

– Да вот, Наталья Олеговна дала телефон своего спарринг-партнера и посоветовала связаться с ним. Вроде он может нам помочь, – пояснил я и пожал плечами. – Только не знаю, как и чем?

– Я бы позвонил, – заметил шеф. – Наталья Олеговна плохого не посоветует.

– Судя по этим рисункам, он или тинэйджер, или шизофреник, – я постучал ребром визитки по столу.

– Вот и спросите, – усмехнулся шеф.

После нескольких гудков я уже собирался повесить трубку, но мне все же ответили, причем тон у говорившего был весьма недовольный, а голос – словно у него живот скрутило или судорогой челюсти свело.

– Вам удобно говорить? – вежливо поинтересовался я. – Может, мне перезвонить?

– Говорить мне совсем неудобно, – последовал ответ, – но перезванивать не надо, я буду слушать. Вы кто?

«Душат его, что ли?» – подумал я про себя, а вслух представился и объяснил, кто дал мне его телефон.

– Да. Я понял, – просипел он. – Две секунды… Вот, теперь я вас слушаю! Просто я стоял на голове. Гимнастика, понимаете? Вы же доктор, так что должны знать, что приток крови к голове улучшает мыслительный процесс в мозге.

Мой мыслительный процесс немного затормозился от полученной информации. Но я не стал вставать на голову, а просто сел на стул. И стараясь ничего не упустить, рассказал о сложившейся ситуации.