В ответ она привела убийственный довод:

– Во всем мире Сталина узнают именно по этому портрету, и никто никогда не видел его старым, поэтому и в нашем фильме он должен быть таким.

Против этого мне уже возразить было нечем. Она подняла мои нависшие над глазами брови, приклеив их ко лбу, в веки влепила какие-то плёночки, которые шире раскрыли мне глаза, выбрила клинышек волос на голове. После этого она долго подбирала усы, чтобы добавить их к моим, а потом на мои родные замечательные усы прилепила дурацкие черные щетки, и …таким образом, решила, что я уже приблизился к тому портретному сходству со Сталиным. Ее помощница подняла мне прическу и зачернила виски. Казалось бы, процесс по переделыванию моей физиономии в сталинскую уже закончился.

Но тут запротестовал я, потребовав принести мне сталинский мундир. Мундира не нашлось, поскольку его собирались шить только по фигуре уже утвержденного актера. Я не сдавался, потому что знал, что в том цивильном одеянии, в которое я в данный момент был одет, настоящего Сталина не получится. Более того, я достал из сумки заблаговременно привезенную мною собственную трубку из своего съемочного реквизита. Тогда костюмеры принесли мне френч кого-то из китайских актеров.

В этом облике я и предстал перед режиссером и продюсером этого фильма, продемонстрировав им неторопливую сталинскую походку и задумчивую манеру разговаривать. То, что я говорил на русском языке с грузинским акцентом, им, конечно, было непонятно, но мое выражение лица, походка и осанка, похоже, впечатлили. Тем более, что главным оценщиком был именно этот очень известный актер, который постоянно играет Мао Цзэдуна. Он, по-видимому, понял, что перед ним человек, значительно больше похожий на Сталина, чем те, которых он видел прежде. Единственно, что они потребовали от гримерши, так это заменить Сталину несуразную щетку усов на более приемлемую.

Фото из личного архива автора

Но выносить окончательный вердикт руководители не торопились. Видимо, в тот момент они не хотели давать мне в руки козыри при торге за гонорар. Мне пришлось провести почти бессонную ночь в холодном номере насквозь промерзшей гостиницы без какого-либо отопления в размышлениях о возможности получить эту роль. Зима в том году и в Китае выдалась довольно холодной. Несмотря на то, что я укрылся двумя ватными одеялами, немного приснуть мне удалось только тогда, когда я натянул на голову свою шапку-ушанку.

Рано утром, когда я еще боролся со сном, вся съемочная группа уехала работать, так и не сообщив мне результатов своего обсуждения. Я отправился к бухгалтеру, чтобы возместить свои расходы на дорогу. Она забрала один билет себе, а билет на обратную дорогу положила в сканер, для того чтобы оставить копию для отчета. В этот момент меня вызвали в костюмерную, где меня обмерил портной, который должен был шить мундир для Сталина, на тот случай, если меня утвердят. Это было хорошим знаком и меня немного окрылило.

После обеда меня отвезли на вокзал. Ехать пришлось довольно долго, больше часа, потому что съемочная группа жила в пригороде. Но когда я направился в зал ожидания и попытался вытащить билет, то оказалось, что билета… у меня нет. Вот тут я вспомнил, что билет так и остался у бухгалтера в сканере. До отправления моего поезда оставался еще час. Дежурная по вокзалу, к которой я обратился, заявила, что ничем мне помочь не сможет. Я срочно принялся звонить… во все колокола. Мне повезло, что в гостинице еще оставался на месте директор фильма, который нашел какую-то левую военную машину и все-таки успел доставить мне билет уже почти перед самым отправлением поезда.

Возвратившись в Пекин, я стал ждать результата. Мой посредник, который вел переговоры, сообщил, что группа согласна на мое участие в фильме и предложила сумму оплаты. Меня эта сумма за роль самого (!!!) Сталина явно не устраивала, поскольку такие штучные роли стоят гораздо дороже, но ради получения такой возможности пришлось смирить свою гордыню, потому что продюсер фильма, естественно, заявил о желании поменять кандидатуру в случае моего отказа. Это был явный шантаж, но время для этого у них действительно еще было. После долгих переговоров, во время которых я дрожал, как заяц, боясь потерять эту роль, стороны были вынуждены согласиться на сумму с небольшим увеличением предварительного расклада.

После этого я взялся за перевод своих реплик на русский язык, поскольку настоял на том, что Сталина можно играть только на русском языке, иначе Сталина не получится. По мере перевода и вникания в сценарий я понял, что в этом сериале Сталин хоть и весьма почитаемый в Китае вождь – в некоторых городах по-прежнему есть улицы и парки, носящие его имя, – но ничуть не «вождее», чем их собственный, который оказался по этому сериалу умнее и даже величественнее, чем сам «вождь всех народов». Сталин же по воле китайского сценариста из раза в раз должен был произносить какие-то стандартные политические фразы, большей частью восхвалявшие Китай, самого Мао и его ближайших сподвижников. При этом сценарист активно включил сюда все известные ему банальные гадости о Советском Союзе: легенды о вездесущем советском КГБ, которое по приказу того же Сталина, якобы, следит за китайскими гостями; о том, что Сталин, якобы, опасается, что китайцы потребуют возвращения Байкала; о том, что он сравнивает Мао со строптивым генсеком Компартии Югославии Иосифом Броз Тито; о том, что беспокоится о требованиях Японии вернуть южные Курилы; о том, что Сталин не хочет помогать доблестным китайским воинам воевать в Корее и т.д.

Вся эта полуправда вполне соответствует серой пропаганде с желанием так или иначе пнуть Советский Союз, благо его уже не существует, а эти легенды в той или иной степени распространяются даже в современной России, не желающей отстаивать свои исторические интересы. Знал бы об этом товарищ Сталин, он бы даже на том свете приказал товарищу Берия разобраться с этим азиатом. Я, конечно же, при переводе постарался немного смягчить некоторые острые акценты китайского текста, понимая в душе, что все это бесполезно, титры на китайском языке внизу экрана останутся прежними. К тому же неизвестно, кто будет озвучивать эту роль. Не мог исключать и того, что могут пригласить даже не русского, а вообще китайца, который будет передавать всё совсем не моим переводом со сталинской интонацией, а ужасной белибердой, которую они напереводили, выдав совершенно нечитабельный текст людям, игравшим роли сталинских министров. На всякий случай во время съемок я несколько раз обращался к одному из руководителей с просьбой позволить мне в дальнейшем самому озвучить эту роль.