– Привет, мужики, – Борис обнял племянников. – Я вам тут гостинцы северные припас.

Традиционно из каждой командировки Борис привозил мальчишкам оригинальные сувениры. Из Эстонии – по коричневой фуражке студентов Тартусского университета. Из Питера – по серебряному звоночку с изображением Медного Всадника. Из Узбекистана – по расшитой золотом тюбетейке. После нынешней мурманской поездки Ване и Грише досталось по оригинальной флешке в футлярчике из настоящих оленьих рогов.

– А это вам, тетя Маша, – Борис достал из рюкзака несколько банок с консервированной северной брусникой и морошкой.

– Спасибо, Боренька, – замахала руками тетушка, и её глаза от умиления повлажнели. – Ты нас всегда так балуешь… Была бы жива твоя мать – моя старшая сестра, вот бы порадовалась за сыночка.

Борис не любил, когда тетка начинала вспоминать, как трагически в автокатастрофе погибли его родители. В такие минуты вместе с тягостными воспоминаниями возвращалась нестерпимая боль, толстой иглой вонзаясь в самое сердце. По этой причине, передав в руки тетушки деликатесные банки и спасенного кота, Борис распрощался с родственниками и заспешил домой. Уже выйдя на лестничную площадку к лифту, услышал за спиной голос тети Маши:

– Ой, Боренька, чуть не забыла. Звонил какой-то Горыныч и сказал, что 25-го обязательно к тебе заедет. А сегодня как раз 25-е…

С Саней Гориным, по прозвищу Горыныч, Борис служил срочную службу на Северном флоте. В составе гидроакустической службы атомной субмарины они вместе прошли под водой не одну тысячу миль. Дружба не прекратилась и после увольнения в запас. Оба закончили технические вузы, оба стали первоклассными специалистами. Горыныч выбрал специализацию веб-программиста и со временем добился немалого признания, воплощая на практике самые смелые дизайнерские проекты по всей Европе. Ягишин стал тестировщиком. Он с удовольствием занимался новыми компьютерными программами, тестировал их, для чего ему иногда приходилось ездить в командировки от своей фирмы. Судьба разбросала друзей. Борис, прежде проживавший с родителями в Питере, после их трагической гибели захотел все поменять и начать жизнь с чистого листа. Оставаться в квартире на Заневском проспекте Питера, где в любви и семейной гармонии прошло его счастливое детство, а сейчас царило одиночество и скорбь, он больше не мог. Борис перебрался в Минск, где обитали его единственные родственники: тетя Маша и два племянника. Здесь он нашел достойную работу, приобрел однокомнатную квартиру. Горыныч, работавший и проживавший в Екатеринбурге, периодически навещал своего белорусского друга, и каждый раз невозможно было определить, когда и откуда гость снова появится.

– На этот раз прямиком из Стокгольма, – объяснил Горыныч, когда вечером ввалился в холостяцкую квартиру товарища. – Боря, я у тебя перекантуюсь пару дней. Не возражаешь? Лады?

Ягишин не возражал. С Горынычем всегда было интересно и весело. Вот и на этот раз тот хитро улыбнулся и принялся интересоваться, где и с кем они сегодня будут проводить вечер.

– Бабник ты, Горыныч, – констатировал Борис давно известную и проверенную истину.

Но отказать товарищу Борис не мог, и потому через час они вместе направились в молодежный клуб под названием «Морозко». Попивая коктейль и рассматривая публику, Борис вполуха выслушивал рассказ товарища о его командировке в Швецию. После того как Горыныч мимоходом назвал фамилию Андерсен, которую носил директор шведской фирмы, пригласившей российского специалиста, Ягишин неожиданно спросил:

– Слушай, Горыныч, ты что-нибудь слышал о теории слабых сигналов?

– Предполагаю, что это нечто вроде УСС – управления по слабым сигналам. Когда руководство фирмы, чтобы не опоздать, принимает ответственные решения на основе неточной, имеющей вероятностный характер информации о рынке, уже при первых слабых сигналах об его изменениях. Угадал? – выпалил друг и сделал глубокий глоток из своего бокала.

– Немного не то, но весьма похоже. Горыныч, только ты не смейся, но в последнее время вокруг меня творится какая-то чертовщина, происходят весьма странные события. Их объединяет то, что они обязательно связаны с названиями сказок или их персонажами.

– Поясни-ка, что вокруг тебя творится? – улыбнулся Горыныч. – Думаю, ты немного переработал и тебе требуется отдых.

– Еще раз прошу, не смейся, – снова растерянно попросил Борис и подробно поведал товарищу о «сказочном» наваждении.

– Приехал, захожу к тетушке, а племянники пытаются надеть на кота обувь и шляпу. Понимаешь, хотят сделать из него Кота в сапогах! Потом тетя Маша вспоминает: звонил мне друг Горыныч – кстати, также сказочный персонаж. Даже теперь мы с тобой зарулили именно в клуб «Морозко». Вспоминаешь такую сказку? Вон, смотри, к нашему столику направляется какая-то девушка, наверняка назовется Марьей Искусницей, – Ягишин указал в сторону молодой женщины, многозначительно продвигавшейся к их столику.

– Привет, молодые люди. В нашем клубе необходимо отдыхать, а вы, я вижу, заняты серьезными разговорами. Давайте лучше веселиться. Меня зовут Варвара, а вас? – томно закатила глаза девушка.

– Теперь ты понимаешь? – первым делом задал вопрос товарищу Ягишин. – Варвара Краса – Длинная Коса! Опять чудеса на мою голову!

– Правильно. Раньше у меня были длинные косы, но теперь стрижка, – заулыбалась Варвара на странную реплику Бориса. – А что означает «на мою голову»? Вы, кстати, женаты? – обратилась она к Ягишину, указывая на царапину на щеке.

– Нет, мы оба холостые. А это меня кот оцарапал, – зачем-то принялся оправдываться Борис.

Варвара была яркой и симпатичной девушкой, и потому отбоя от парней в тот вечер у нее не было. Даже когда она на минутку отлучилась «попудрить носик», на пути в дамскую комнату была атакована новым ухажером. Варвара посмотрела на его майку, где было написано «London». Затем перевела взгляд на физиономию и, усмехнувшись, спросила: «Молодой человек, а почему у вас буква «Г» вверх ногами написана?» Обескураженный ухажер моментально отстал, а Варвара, словно величественный линкор, гордо причалила к столику Бориса и Горыныча.