Лудицкий ушел. Я потихоньку стал дремать, не прекращая при этом курить. Но отдохнуть мне снова не дали.

В импровизированном лагере поднялась суматоха. Вся моя дремота мгновенно исчезла. Я вскочил, ожидая услыхать крики и выстрелы и лихорадочно пытаясь сообразить, в какую сторону бежать. Но причина суматохи оказалась радостной: к лагерю вышли еще пятеро «наших».

Секрет их прибытия объяснялся просто. В отличие от меня и Лены, им повезло, и они наткнулись на Кабанова. Он категорически отказался сопровождать компанию, но указал, куда надо идти. А сам направился в другую сторону, откуда вскоре донеслись выстрелы.

– Этот скот, блин, совсем обнаглел, – завершил повествование один из новичков, долговязый парень. – Надо будет поставить его на место.

После этих слов вокруг долговязого образовался вакуум. Видно было, что Кабана здесь если и не любили, то уважали. Иначе говоря, не я один успел прийти к выводу, что без этого невзрачного солдафона в нынешних обстоятельствах просто не обойтись.

– Ну-ну, – насмешливо бросил Гриф. – Не забудь пригласить посмотреть, как учить будешь. Интересное будет зрелище.

Тут подоспела козлятина, и все с энтузиазмом накинулись на горячее мясо. На время были позабыты и пираты, и ужасы, и Кабанов. Я тоже с аппетитом сжевал свою долю. Вот только где ж добытчик? Не погиб ли он? Хотя вряд ли…

Ужин получился довольно поздним. Солнце низко повисло над пустынным до самого горизонта морем. В лесу тоже не замечалось никакого движения, и лишь очень редко где-то далеко-далеко слышались глухие хлопки: очевидно, пираты постепенно отлавливали и приканчивали немногих уцелевших. А может быть, и кто-нибудь из пассажиров в одиночку отстреливал бандитов. Гадать было бессмысленно. Идти в густой лес в надежде поспеть до конца драмы – тем паче. Оставалось ждать, и мы, я говорю про большинство, ждали…

В отличие от прочих вещей, утерянных во время беспорядочного бегства, сигареты пока оставались у всех курильщиков, и то один, то другой спускался на перекур в лощинку. Курить на виду никому не хотелось: вечерело, и огонек сигареты мог быть виден издалека.

Я заметил, что Гриф то и дело присоединяется к наблюдателям. Очевидно, он тоже ожидал Кабанова, но, насколько я знал Грифа (а знал я его достаточно неплохо), известный вор в законе к людям относился равнодушно. Кроме тех случаев, когда был в них крайне заинтересован. Стало быть, у Грифа есть на Кабанова какие-то свои планы. Но зачем ему бравый вояка? Хочет с его помощью взять власть в свои руки? Глупо. Зачем ему власть над кучкой жалких и ни на что не годных людей? Толку с нас всех…

Постой-ка, осенило вдруг меня. Толку от нас действительно никакого. Исключение – несколько человек из нашей бывшей службы правопорядка. Остальные, если называть вещи своими именами, – не более чем обуза. Может, Гриф решил избавиться от нас? Подобьет Кабанова – тот нашу деловую братию не жалует, – Кабан шепнет пару слов своим ребятам, и все тихонько смоются в поисках более уютного убежища. И ни один суд их не осудит. Никто не обязан жертвовать своей жизнью, спасая других, а на мораль Гриф давным-давно наплевал. Иначе бы и Грифом не был.

Не могу сказать, что эта мысль показалась мне забавной. Оказаться брошенным на произвол судьбы со всем здешним стадом не хотелось и секунды. Но чем я могу пригодиться Грифу? Или Кабану? Вопросик на засыпку.

Причину своей необходимости я так и не отыскал, но все же решил наблюдать внимательнее. Чем черт не шутит? Вдруг удастся навязаться в честную компанию? Ленкой поманить их, что ли? Девчонка она красивая и, что гораздо важнее, умелая.

Перед самым закатом скончался Жора. Я никогда не доверял ему, но мне было жаль, что от нас ушел профессионал, ни в чем не уступавший напавшим на нас бандитам. Вдвойне было печально, что с минуты на минуту должна была наступить ночь, а Кабана все не было. Умение умением, но вдруг и он ушел, как Жора, – навсегда?..

Она очнулась от грубого прикосновения мужских рук. Голова раскалывалась от боли. В первый момент Наташа ничего не соображала. Инстинктивно открыла глаза и увидела над собой гнусные, обросшие щетиной рожи. Все они расплывались в плотоядных улыбках, демонстрировали гнилые щербатые зубы, и девушка содрогнулась, представив свою судьбу.

– О, одна уже очнулась! – говорили по-английски, но с таким ужасным акцентом, что девушка едва разобрала смысл.

– А она ничего, – деловито отозвался другой. – Только больно костлява, как водовозная кляча.

– Кто вы такие? – спросила Наташа, старательно выговаривая слова.

– О! Крошка знает человеческий язык! – удивился молодой пират, одетый намного лучше остальных, но столь же грязный и вонючий. – Тогда, прежде чем мы с ней потешимся, хочу задать несколько вопросов. Поднимите ее!

Наташу рывком подняли на ноги, прислонили к дереву и, заведя назад руки, крепко связали их по ту сторону ствола.