Клянусь Богом, моя лошадка убита!

Всадник еле успевает отбросить стремена, чтобы не оказаться раздавленным. При падении он больно ударяется плечом о камень и теряет шлем. Теперь его лицо открыто.

Дюжина людей в тюрбанах и шлемах торопится к нему с воинственными криками, означающими, видимо, то же самое, что «Господи, помоги!» у христиан.

Рене Толедано чувствует, что рыцарь, внутри которого оказалась его душа, теперь сражается от отчаяния, чтобы как можно дороже продать свою шкуру.

Он вращает мечом, чтобы удерживать неприятеля на расстоянии, но кольцо вокруг него неуклонно сжимается.

Болит плечо, трясется рука, едкий пот, уже не удерживаемый ресницами, жжет глаза, он все сильнее задыхается, сердце вот-вот разорвется.

Вижу, эта реинкарнация произошла не в самый подходящий момент, думает Рене.

Его руку, сжимающую меч, рубят вражеские сабли, меч клонится все ниже, он моргает от страха и от пота, заливающего глаза.

Внезапно его загораживает чей-то щит, в который втыкается стрела арбалета. Чудо, что она не угодила ему в правый глаз и не пробила ему насквозь голову!

– Садись! – ревет рядом с ним чей-то голос.

Рыцарь в шлеме – узнать его нельзя, потому что он сидит в седле спиной к солнцу – протягивает ему руку. Он вскакивает на круп лошади позади своего спасителя.

Держа левой рукой щит, правой он продолжает наносить удары мечом. Человек в седле отбросил свой щит с торчащей из него стрелой арбалета и одной рукой держит поводья, другой тоже орудует мечом.

Как ни странно, рыцарь, в которого вселился Рене, уже не чувствует боли в плече. Можно подумать, что инстинкт выживания заставил мозг выработать вещества, необходимые для продолжения боя, а удивительная мышечная оболочка перестала ощущать боль.

Лошадь с двумя всадниками похожа на трехголовое чудище с двумя длинными клинками, косящими любого, кто дерзнет приблизиться.

Два всадника с крестами на туниках убивают неприятельских пехотинцев одного за другим. У каждого из них они успевают найти уязвимое место между защитными щитками и рубануть туда мечом.

Белое солнце уже в зените. Жара стала невыносимой, рубаки утомились и хотят пить.

Удивительно, до чего нескончаемы сражения, думает Рене. В книгах и фильмах показывают только ключевые моменты. По ним невозможно представить, как это утомительно – сражаться долгими часами. Эта работа мясника требует сверхчеловеческих сил. К тому же я умираю от жажды. Я так истек потом в этих латах, что мне грозит полное обезвоживание.

Они медленно продвигаются по уже захваченному городу, но их лошадь ранена, она падает. Оба всадника превращаются в пехотинцев.

Рыцарь-спаситель поднимает забрало своего шлема, и Рене видит, наконец, лицо человека, которому его бывшее «я» обязано тем, что осталось в живых.

Это белокурый бородатый великан. У него длинные волосы и серые глаза. От жары и от перенапряжения глаза почти вылезли из орбит, на висках набухли жилы.

Я еще не видел себя в зеркале, наверное, я выгляжу не лучше.

Бородач тяжело дышит, от него валит пар.

– Благодарю, что спасли меня, прервав полет стрелы, – говорит рыцарь, в которого вселился Рене.

– Ненавижу арбалеты, – следует ответ. – Это оружие трусов, убивающих на расстоянии, вместо того чтобы сойтись с неприятелем лицом к лицу. Вперед, освободим храм Гроба Господня!

Храм Гроба Господня? – думает Рене. – Так этот город – Иерусалим? Тогда понятно, почему на нас кресты. Мы и вправду крестоносцы…

Вокруг них еще не стих бой, но он, глубоко вдыхая, улавливает в раскаленном воздухе нежданные ароматы. К запахам крови и дыма примешивается запах жасмина. Балконы беленых домов неподалеку, увенчанных круглыми крышами, увиты цветами.

Какая красота!

Он задыхается от нахлынувших чувств, но белокурый рыцарь уже увлекает его за собой. Вокруг кишат кошки, безразличные к людской суете. Некоторые, правда, лижут кровь лежащих на земле раненых и убитых.

Из-за угла выбегают трое вражеских пехотинцев.

Снова приходится драться.

Правое плечо рыцаря, в которого вселился Рене, еще побаливает, поэтому он перекладывает свой меч в левую руку. Эта рука не такая сильная, но так ему легче. Он дышит все глубже, с хрипом.

Вдвоем они избавляются от троих воинов и бегут дальше.

Вот ведь утомительное занятие – убивать! – говорит себе Рене.

Теперь перед ними не солдаты в тюрбанах и в островерхих шлемах, а простые горожане, издающие при виде их крики ужаса, как при появлении кровожадных волков.