– Да, сестра Агнесса, я знаю притчу. И знаю, что хороший христианин помогает человеку в нужде.

– Да, Эммет. Добрый христианин проявляет сострадание к тем, кому трудно. Это важная часть смысла притчи. Но так же важно, говорит Иисус, что мы не всегда можем выбирать, к кому надо проявить милосердие.

Перед рассветом, отъехав от дома и повернув на дорогу, Эммет думал, что они с Билли ничем не обременены – ни долгами, ни обязательствами – и начинают жизнь сызнова. А теперь, отъехав всего на шестьдесят миль от дома – и не в ту сторону, – он за два часа дал два обещания.

Когда в потоке машин образовался просвет и Салли повернула налево от вокзала, Эммет думал, что она обернется и помашет рукой. Но она только пригнулась к рулю и прибавила газу. С громким хлопком пикап помчался на запад; Салли даже не оглянулась.

И только когда машина скрылась из виду, Эммет вспомнил, что у него нет денег.

КАКОЙ ДЕНЬ, КАКОЙ ДЕНЬ, какой день!

Пусть машина Эммета была не самой ходкой, но солнце было высоко, небо голубое, и у всех встречных на лице улыбка.

После Льюиса на первых полутораста милях встречалось больше элеваторов, чем людей. И в большинстве городов по пути, словно по декрету, всего было по одному: один кинотеатр, один ресторан, одно кладбище и один сберегательный банк – и, судя по всему, одно представление о правильном и неправильном.

Но для большинства людей неважно, где они живут. Когда они утром встают, они не рассчитывают изменить мир. Они хотят чашку кофе и тост, восемь часов отработать и завершить день бутылкой пива перед телевизором. Так, более или менее, они ведут себя и в Атланте, Джорджия, и в Номе, Аляска. И если большинству людей все равно, где они живут, им тем более все равно, куда они едут.

Этим и прелестно шоссе Линкольна.

Когда видишь шоссе на карте, кажется, что этот Фишер, про которого рассказывал Билли, – что он взял линейку и провел линию через всю страну, через горы, через реки – наплевать. При этом он, наверное, думал, что прокладывает необходимый путь для перемещения товаров и идей от моря и до синего моря во исполнение «предначертанного судьбой». Но у всех встречных вид был такой, как будто они довольны бесцельностью своего перемещения. «Пусть дорога тебя встретит», – говорят ирландцы, и оно встречало неустрашимых путников – шоссе Линкольна. Встречало каждого из них, ехали они на восток или на запад, или колесили по кругу.

– Какой молодец Эммет, что одолжил нам машину, – сказал Вулли.

– Он молодец, одолжил.

Вулли улыбнулся и наморщил лоб, как Билли.

– Как думаешь, им сложно было добраться домой?

– Нет, – сказал я. – Уверен, что Салли примчалась на своем пикапе, и все трое уже в кухне, едят печенье и желе.

– Ты хотел сказать: печенье и варенье.

– Именно.

Меня немного огорчало, что Эммету пришлось ехать в Льюис и обратно. Если бы я знал, что он оставляет ключи на козырьке, то избавил бы его от этой поездки.

Самое интересное – что когда мы отъезжали от дома Эммета, у меня не было в планах угонять его машину. Я собирался уехать на автобусе. А чем плохо? В автобусе можешь сесть сзади и отдыхать. Можешь поспать или поболтать через проход с торговцем обувными кожами. Но перед самым поворотом на Омаху Билли зажужжал про шоссе Линкольна, и не успели оглянуться, как очутились на окраине Льюиса. Потом, когда я вышел из «Святого Ника», «студебекер» стоит у бордюра, ключ в замке зажигания, на водительском месте – никого. Как будто Эммет и Билли прямо так запланировали. Или Господь. В общем, судьба заявляла о себе громко и ясно – хотя Эммету придется ехать восвояси.

– Приятно знать, – сказал я Вулли, – если сохраним темп, будем в Нью-Йорке утром в среду. Навестим моего папашу, рванем на дачу и вернемся с долей Эммета, пока он по нам не соскучился. А учитывая размер дома, какой вы с Билли сочинили, думаю, Эммет будет рад иметь чуть больше капусты, когда приедет в Сан-Франциско.

Вулли улыбнулся при упоминании проекта Билли.

– Что касается нашего темпа, – сказал я, – как думаешь, когда мы будем в Чикаго?

Улыбка сошла с лица Вулли.

В отсутствие Билли обязанности штурмана я возложил на него. Свою карту Билли нам не давал, нам пришлось купить другую (конечно, на заправке «Филипс 66»). И точно как Билли, Вулли аккуратно прочертил черной линией наш маршрут по шоссе Линкольна до самого Нью-Йорка. Но когда мы выехали, он повел себя так, будто ему не терпелось убрать карту в бардачок.

– Хочешь, я посчитаю расстояние? – спросил он, словно ждал плохого.

– Вот что я тебе скажу: забудь ты про Чикаго да поищи по радио чего-нибудь послушать.

И сразу улыбка его вернулась.

Видимо, приемник был настроен на любимую станцию Эммета, но сигнал ее затух еще где-то в Небраске. Поэтому, когда Вулли включил приемник, послышался только атмосферный шум.

Несколько секунд Вулли вслушивался, словно хотел понять, какого происхождения этот шум. Но как только он стал поворачивать ручку настройки, мне открылся еще один его скрытый талант – как талант кулинара или проектировщика. Вулли не крутил ручку в поисках сильной станции. Он действовал как взломщик сейфов. Прищурясь, высунув кончик языка, он медленно вел оранжевую стрелку по шкале, ловя первое слабое появление сигнала. Потом еще медленнее подстраивался, пока сигнал набирал чистоту и звучность, и наконец останавливался на пике приема.