Правитель Бактрии Евкратид начал утренний прием. Роскошный зал наполнился шумом и разноязычной речью. Под высокими арками и куполами, покрытыми лепными украшениями, люди казались маленькими карликами. Великолепие зала подавляло входящих, заставляло постоянно помнить о могуществе царя. Царедворцы в греческих хитонах, богато расшитых золотом, и просители в восточных одеждах, выцветших и потертых, умолкали, подходя к царскому трону.

Лицо правителя застыло в непроницаемой маске. И только имя, долетевшее до него на волнах почтительного шепота, заставило Евкратида повернуть голову.

— Аор! Аор идет…

Из дальнего конца зала спокойно и неторопливо шел высокий седой старец в скромном, без единого украшения сером халате. При его приближении умолкал шепот, царедворцы подобострастно склоняли головы и поспешно уступали дорогу. Подойдя к трону, Аор поклонился Евкратиду, почтительно и в то же время чуть небрежно. Затем молча уселся на бархатные подушки у ног царя. Титул «верный друг царя» давал ему это право, и все же его независимые манеры, его подчеркнуто спокойные движения заставили Евкратида слегка побледнеть от сдержанного гнева. Аор всегда умел одним оскорбительно-вежливым жестом напомнить ему неприятные веши. Да, он многим обязан этому человеку, даже царским троном. Однако Аор слишком часто напоминает об этом. Огоньки гнева вспыхивают в глазах правителя.

Аор не раз говорил, что благодарность есть бремя, а всякое бремя можно и должно сбросить! А что, если он в самом деле попробует сбросить его?

Евкратид мельком взглянул на Аора. Кто знает, может, этот царедворец и мысли умеет читать? Человек, заставляющий врагов осуществлять собственные замыслы… Благодаря ему Евкратид получил власть и благодаря ему же может завтра потерять ее. Аор способен в три дня сменить государя, как он делал это уже дважды, неизменно владея титулом «верного друга»!

— Зеврасий приветствует Евкратида! — Этот возглас заставляет правителя очнуться от дум. Перед троном, униженно согнувшись, стоит бледный лысый человек. Бриллиантовая диадема тысячами огоньков осеняет желтую сухую, как пергамент, кожу его лица. Множество драгоценных камней искрится и переливается на одеждах главного жреиа храма Зевса. Его смиренная поза как-то плохо вяжется с этим великолепием.

— Важные и секретные новости, царь. Coблaгoвoли выслушать меня!

— Говори, Зеврасий, я слушаю, — ласково произнес Евкратид.

— Позволь просить тебя об уединении, владыка. Новости весьма важны и секретны.

Они встают и не спеша уходят из зала. Все вопросительно и тревожно смотрят вслед удаляющимся, и только Аор не меняет своей лениво-равнодушной позы.

Зеврасий захлопывает массивную дверь, щелкают засовы. Этот звук словно стирает с лица главного жреца всю почтительность. Перед Евкратидом уже не униженный проситель, а властный, исполненный собственного достоинства предводитель храмовой общины, равноправный вершитель судеб города и государства. Эта перемена не удивляет Евкратида. Жрецы умны. Они прячут свою власть, как лезвие кинжала, в непроницаемые бархатные ножны почтительности и лести.

— Неприятная новость, царь. Аор оказался прав. Индусы не приняли наших послов, их армии разбили пограничные укрепления и перешли границы Бактрии. На время войны община будет вынуждена поддержать Аора, несмотря на твое недовольство. Нужны золото, оружие, армия. Все это может собрать только Дор. Тебе не хуже моего известно, как много нитей забрал в свои руки сей муж.

— Но, быть может, еще можно заключить перемирие?

— Очень трудно, и опять это может сделать только Аор.

— Аор! Аор! Почему всегда и везде Аор? У Антимаха воинов и золота не меньше! Почему община не поддерживает этого смелого сатрапа*? note 9

— Смелость еще не ум… И к тому же прежнего Антимаха уже нет.

— Как это — «нет»?

— Аве глубокие урны стоят у порога обители Зевса, они полны даров, счастливых — одна и несчастных — другая…

— Хватит загадок! Что значат твои слова?

— В последнем набеге вся дружина Антимаха осталась в скифских степях. Много времени пройдет, прежде чем его подданные оправятся от поражения и вновь дадут ему своих воинов. Да и сам Антимах нижайше просит Аора принять его, а его дары уже прибыли на твой двор.

Невеселыми мыслями отозвалось в Евкратиде это известие: его главный сторонник, — злейший враг Аора — Антимах разгромлен, община не дает согласия на устранение Аора, значит, еще много лет придется чувствовать на себе мягкую и сильную лапу, незаметно, но уверенно направляющую каждый его шаг… Придется проститься пока с мечтами о безраздельной власти, которой он так жаждал все эти годы, и которая все медлила прийти.

В то время как происходит этот тайный разговор, Аор, заранее извещенный, уже принимал Антимаха в главном Тронном зале. Улыбка в дергающихся уголках губ плохо скрывала состояние Антимаха. Аор отлично понимал, что причина — не только военное поражение. Гордость и властолюбие не позволяли Антимаху примириться с положением просящего и побежденного. И Аор все внимательнее вглядывался в его лицо.