– Понемногу, и хватит, – предостерег Сорокин. – Мы после обеда отправляемся в дорогу.

– Но коньячку… – Теперь Юра уже был в состоянии без содрогания думать о существенных напитках. – За то, чтобы Командор нашелся!

Сейчас уже казалось неважным – где. Лишь бы был живой, а там всегда можно изобрести способ переправить его к команде. Вплоть до отчаянного налета на крепость, город, остров…

– Хорошо, что я должен делать? – Головная боль на некоторое время прошла, и Флейшман ощутил небольшой подъем.

Что сыграло роль – коньяк или надежда вновь встретиться с Командором, – он разбираться не хотел.

– Оставаться здесь. Наташа и Юля нуждаются, чтобы кто-то был с ними. Да и готовиться к переходу в Архангельск тоже надо, – пожал плечами Сорокин.

После распада команды единого авторитарного руководителя у путешественников во времени не было. Все по-прежнему признавали авторитет Командора, его связующую роль между военной и гражданской партиями. Теперь же, после исчезновения Кабанова, оставалось договариваться друг с другом в частном порядке.

Оставаться не хотелось. Флейшман прикинул свои возможности и уточнил распределение ролей:

– Я лучше съезжу в Дюнкерк к Барту. Он тоже может что-нибудь знать о Сергее.

– И опять нарвешься на англичан, – не согласился Сорокин.

– Я сказал: съезжу, а не схожу. Да и посмотрите, какая погода. Шторм на шторме. Тут надо быть отчаянным до предела. Без того удивляюсь, как британцы так вовремя оказались в нужном месте и в нужное время. Словно предупредил их кто… – Воспоминания о встрече с фрегатами не давали Флейшману покоя.

– Мало ли зачем во время войны выходят корабли? – отмахнулся от предположения Константин.

Флейшман вновь наполнил рюмки, но Григорий посмотрел на Сорокина и стал приподниматься:

– Мы пойдем. Нам еще ехать черт знает сколько.

– На посошок!

Еще одно магическое русское слово. Однако, выпив, офицеры действительно задерживаться не стали.

Юра проводил их до двери из комнаты. Он так и не обулся и шлепал по полу босыми ногами. Смысл напяливать туфли или сапоги, когда весь путь занимает несколько шагов!

Оставшись в одиночестве, Флейшман уже не ощутил прежнего подъема. Вновь слегка начала болеть голова, накатила слабость, и пришлось срочно лечь обратно на диван.

Он не собирался отказываться от собственных слов. Просто перед дорогой вполне можно позволить себе немного отдыха. А в путь пуститься вечером. Если же совсем будет плохо, то завтра утром. Главное – не переборщить с лекарством.

Но хоть одну рюмочку еще можно, а после нее – спать, спать, спать. Похмелье не было бы таким страшным, если бы после гульбы удавалось выспаться.

Только почему-то никак не получается.

Комната была маленькой, чем-то похожей на корабельную каюту. В ней помещались лишь две кровати, больше смахивающие на нары. Хорошо, хоть сверху были постлано подобие тощих тюфяков. Никакого белья не было. Набитые соломой подушки и грубые одеяла. Но и за такое можно благодарить судьбу или нашего пленителя.

Ни стола, ни стульев или хотя бы лавки – ничего. Небольшое окошко, в которое не смог бы пролезть даже мальчишка, давало мало света. Дело было не только в величине – снаружи серел беспросветный и тоскливый британский день.

Почему я решил, что британский? Я ведь был на острове лишь раз, много лет спустя, сопровождая Лудицкого в одной из его разорительных и бессмысленных для страны поездок по миру. Есть подобное право и привилегия депутатов – мотаться по заграницам за государственный счет. Наверно, в целях постижения географии хотя бы таким достаточно накладным для казны путем.

Приносившие еду слуги были молчаливы и чопорны. На вопросы не реагировали, изображая из себя то ли немых, то ли тупых. Французы так себя не ведут. Следовательно, где мы?

Судя по всему, в беспамятстве я провалялся сравнительно недолго. Дня два, может, три. Жан-Жак, который занимал соседнюю койку, очнулся чуть раньше – если верить его утверждениям, так как в момент моего первого пробуждения он спал.

Нет смысла описывать наши первые разговоры. Мой бравый канонир едва слышал, я едва мог говорить. Чудесная подобралась парочка. Если же добавить, что шевелились мы тоже с трудом…

Сильно болели ребра. Несколько штук из них явно были сломаны. В итоге нормальный вдох вызывал боль, и мне приходилось дышать еле-еле. Плюс болела перебинтованная тряпками голова. Ранены, по-моему, без переломов, обе ноги и левая рука. Без малого комплект.