Работу — отдраенный до блеска котёл — у меня приняли с брезгливым выражением на лице. Но поощрение всё-таки выдали — два небольших сухаря, показавшихся мне едва ли не пищей богов... Да, управление голодом — штука мощнейшая. Никакая инфоцыганская «мотивация», никакой «личностный рост», никакие зарплатно-карьерные перспективы и рядом тут не стояли...

В барак меня отконвоировали только после того, когда туда прибыл основной контингент — три с лишним десятка хмурых уставших мужиков в таких же, как у меня, робах, только чуток погрязнее. Дневальный, если я правильно понял, кому надо всё обо мне рассказал, так что расспросами «кто таков?» никто уже не задавался. Просто проводили взглядами, дождались, когда свалят конвойные, и занялись главным делом — утилизацией, сиречь, поеданием заработанных за день пайков. Я молча следил за процессом и давился слюной.

Пытка продолжалась недолго, минут пять или около. А затем сидельцы один за другим потянулись в угол, к параше на три очка и мойке на столько же краников.

Первым, ясное дело, освободился бугор, следом его кореша.

Один из последних вразвалочку подошёл к моему топчану.

— Слышь... как тебя? Дар?

— Дар.

— Ну, так вот, Дар. Слушай сюда и не говори потом, что не слышал. Пятина с нормы идёт бригадиру в общак. Врубился?

— Пятина? — поднял я бровь. — А ежели не согласный?

Сиделец оскалился:

— А ежели кипиш начнёшь поднимать или же вертухаям в уши надуешь, пеняй на себя. И не заметишь, как чепушилой станешь.

Я встал со шконки и, чуть наклонившись, негромко, чтоб остальные не слышали, проговорил:

— Шнифты, бродяга, разуй. Пятина в общак — это беспредел. И не надо мне в уши ссать. Пуганый. Так своему боссу и передай. А если он снова захочет ноги загнать, пусть сам идёт. С тобой мне базлать не по масти. Усёк? — от лёгкого тычка пальцами в нужную точку блатной выкатил зенки и принялся ловить пастью воздух. — Ага. Вижу, усёк. А теперь развернулся и двинул к бугру... Всё. Бывай...

Что любопытно, никаких действий со стороны местного пахана не последовало. Он просто зыркнул недобро в мою сторону и отвернулся, словно ничего не случилось.

Ох, чую, бдить в эту ночь придётся со страшной силой. Такие заходы никогда просто так не кончаются.

— Зря ты быка врубил, — послышалось от соседних нар. — Блеснуть чешуёй, конечно, прикольно, но Корень, он, сука, злопамятный. Может, и на перо втихую поставить, у него это запросто.

Я хмуро посмотрел на сказавшего. Обычный мужик. Или, скорей, мужичок. Лысоватый, сухонький, с бегающими глазками. И руки такие... музыкальные. На запястье — 9444. Типичный жулик, короче.

— Я — Жирдяй. А ты вроде Дар, да?

— Да.

— Нас с тобой в пару, наверно, поставят.

— В каком смысле?

— В смысле, работать.

— И что за работа?

— Как и у всех — драконьи зубы искать. А если не повезёт, то и драконьи слёзы. Хотя, как по мне, это просто драконьи окатыши. Дерьмо, одним словом...

Шлёпать по болоту, даже когда на ногах мокроступы — то ещё удовольствие. Хорошо хоть, при выходе на поиски «слёз» помимо корзины каждому выдавали болотные сапоги — высокие бесформенные «типа бахилы» из пропитанной воском ткани. Промокать они в конечном итоге всё-таки промокали, но, во-первых, не сразу, а во-вторых, свою главную функцию — защиту от всякой кровососущей дряни — выполняли исправно. Как поговаривали, за сутки, бывало, по сорок пиявок от них зараз отлепляли, но ни одного прокуса не обнаруживали.

Сегодня мы шарились по болоту не парой, а тройкой. Сегодня мне и Жирдяю присоседили в напарники Гривса, того чувака, что пытался гнуть пальцы в первый день моей каторги. В принципе, он нам не мешал, и вероятней всего, это просто бугор-смотрящий подсуетился — чтобы хоть как-то выровнять показатели всей бригады. Ведь если снова общую норму выполнить не получится, то штрафанут опять весь барак, без оглядки на внутреннюю зэковскую иерархию. А очередного облома, уже четвёртого за неделю, остальные сидельцы могут бугру не простить. Прецеденты, по слухам, уже бывали, и чем-то хорошим они никогда не заканчивались...

— Куда побежал, дурик? Там только трясина.

После моего окрика Гривс встал, как вкопанный. А затем медленно и осторожно принялся пятиться к считающейся безопасной тропе. В том, что он лопухнулся, не было ничего удивительного. По всем признакам, тот участок болота выглядел перспективным и безопасным. Что «слёз дракона» там сейчас нет, а среди кочек и тины таится бочага и в ней магическая ловушка, знал только я. Точнее, не знал, а видел — спасибо очередному облаку маг-энергии и умению смотреть сквозь преграды, полученному в карточной игре в лисавском трактире.

Правда, и зэки, и лагерная охрана считали мою удачливость врождённым везением (а к везению в их среде относились с ба-альшим пиететом), но меня это, в общем и целом, устраивало. Раскрываться хоть перед кем-то в планы мои не входило. Мои планы предполагали другое. Изучить болото и его тайны по максимуму и, как только представится шанс, свалить из этого поганого места. Да так, чтобы все решили: «помер Максим, и хрен с ним». Ну, в смысле, утоп наконец-то зэк 9476, сгинул вместе с удачей, а искать его в Мёртвых топях дураков нет, живые из Мёртвых топей не возвращаются.