Оно было кратким. Ввиду вторжения неприятеля все обязаны немедленно отойти в Ригу. С собой взять только одежду и продукты. Если у кого есть мебель или иные громоздкие вещи, то пусть остаются на месте. Времени перетаскивать их уже нет.

Корабли тоже бросались на произвол судьбы и вражеских солдат. Пушки, к счастью, еще не пришли. Лед на реке помешает противнику использовать парочку судов, которые реально было бы ввести в строй в ближайшее время, а до весны осада должна прекратиться. Или корпуса грядущих пенителей моря останутся нетронуты, или враг их самым элементарным образом сожжет.

Хотел спалить все сам на всякий случай, но не поднялась рука. В конце концов, к себе шведы или поляки недостроенные остовы не утащат. Да и вдруг налет удастся отбить тем или иным способом? Зачем сразу собственное добро жечь? Не по-хозяйски как-то. Сорокин даже бараки жечь не приказал. Хотя именно их стоило бы. Ведь наверняка осаждающие станут использовать их по прямому назначению.

Обитатели слободки не роптали. Русского человека трудно испугать внезапным нашествием. Тем более – распоряжением уходить от противника прочь. Кому охота оставаться под врагом? А тут рядом крепость, неужели за стенами не отсидимся? Не хватит солдат, так можно помочь всем миром.

Эвакуация завершилась быстро. Люди хватали нехитрый скарб, грузились на мобилизованные волею коменданта телеги рижан и двигались в город. Благо мужики подневольные доставлены сюда были без семей. А вольные – мастера и те, кто хотел научиться мастерству своей охотой, – жен и детей вызывать тоже не торопились. Разве что несколько человек. А с сугубо мужским коллективом проблем всегда меньше.

Так же быстро была решена проблема размещения. Сорокин клял про себя не вовремя исчезнувшего помощника по гражданской части, но тут был редкий случай, когда начальство являлось скорее помехой. Или, во всяком случае, не слишком большим помощником. Жители сами разобрали беглецов из Корабельной слободки, и лишь те из строителей, кто изъявил желание, отправились в казармы, в формирующееся ополчение.

Ополчение формировалось не только из русских. Кое-кто из местных немцев тоже выразил желание защищать родной город. Не много: большинство выжидало, чем кончится очередная заварушка, – так и объявление коменданта прозвучало совсем недавно.

Зимняя ранняя ночь накатилась на Ригу. На счастье, выглянула луна. Ее лучи мягко отражались от снега, освещали округу. И в крепости и за ее пределами царила тишина. Последние казачьи разъезды втянулись под защиту бастионов. Теперь оставалось только ждать.

Сорокин несколько сожалел, что в пехотных полках есть лишь штатные стрелковые команды, полсотни штуцеров на полк, но производство все равно не позволяло большего. Револьверные ружья, например, до сих пор имелись лишь у егерей. Но в принципе сейчас должны были помочь сами стены.

А тревожило больше другое. В Динамюнде за старшего остался князь Александр, в Коблешанце – полковник Головин, еще один родственник формального главнокомандующего. Справятся ли они? Тут главное – выдержать первый натиск, не сробеть. А потом шведы с саксонцами будут вынуждены начать планомерную осаду, и появится время, столь необходимое на подход помощи…

Потихоньку время перевалило за полночь. Солдаты поочередно в две смены то мерзли на стенах, то согревались в ближайших домах. Тлели рядом с орудиями жаровни. Со стороны наверняка трудно было определить, что крепость находится в напряженном ожидании. Редкие тихие разговоры, а так – полное впечатление, что город мирно спит.

Молчал Коблешанц. Тихо было в стороне Динамюнде. Оставалось гадать: на кого первым будет совершено нападение? Хотя Сорокин примерно представлял. Казаки успели донести, что шведско-саксонская армия направляется тремя основными потоками. Причем больше всего сил идет в левом, которому придется переправляться чуть выше по течению. Скорее всего, противник попытается первым делом атаковать Ригу левой колонной и лишь чуть после или одновременно напасть на одинокий Коблешанц и позже – на Динамюнде. Во всяком случае, сам Сорокин поступил бы именно так. Без Риги прочие крепости долго не продержатся, а вот если гарнизон крупнейшего города в Лифляндии успеет занять свои места – штурм окажется проблематичным.

– Идут!

Лед чуть в стороне от крепости потемнел.

Разбежались посыльные. Солдаты занимали места на стенах молча, без тревожащих слух барабанов. И так же молча к городу направлялись пехотные колонны атакующих.

Теперь не требовалось даже приглядываться. На белом расчищенном пространстве виднелись длинные темные прямоугольники. Потом стал слышен хруст снега под ногами. Колонны неотвратимо приближались. Тысяча шагов. Пятьсот. Триста.

– Пали! – Дальше медлить было опасно.

Одна за другой выплеснули картечь пушки. Затрещали ружья. Полдюжины оставленных в крепости ракетных установок заскрежетали, выбросили в сторону атакующих огненные снаряды. Другие ракеты взмыли ввысь, чтобы осветить происходящее.

Какое-то время враги еще надвигались на стены, даже попытались перейти на бег, чтобы быстрее добраться до крепости. Но крепость грохотала без перерыва. Атакующие подразделения теряли людей и управление, смешивались, наконец остановились и уже без всяких команд повернули прочь.