Для себя Миро выбрал древний ящик, который прабабушка называла «чемодан». Она рассказывала, что с такими все путешествовали и на Корабле-ковчеге было много «чемоданов». А сейчас их почти не осталось. Благодатный рай вокруг зеркальной башни был скуп на материалы, и все шло в ход, тем более такие бесполезные штуки. Зачем нужны «чемоданы», если никто больше никуда не путешествует? Так что прабабушка сохранила свой каким-то чудом. Она любила вещи.

Миро перетащил чемодан в угол и уселся на щербатом полу. Верхнюю крышку открывал бережно, будто внутри хранилось хрупкое сокровище. Но на самом деле просто боялся, что ссохшаяся кожа треснет и столь дорогая прабабушке вещь рассыпется под его руками. Глупое желание – сохранить. Они ведь все равно оставят только то, что можно использовать, а то, что уже не может послужить – выбросят. Судьба чемодана слишком очевидна.

Под крышкой оказалась странная розовая обувь с бантиками и высокими каблуками. Никто в своем уме не станет в такой ходить. Рядом с ней – книга, к которой страшно было прикоснуться, бледно-золотые буквы на обложке почти стерлись. На дне, обитом мягкой тканью, лежало стекло в резной деревянной оправе. Зеркало… как на башне, только оно ничего не отражало. Ни одно зеркало ничего больше не отражало со дня Принятия.

В самом углу чемодана Миро нашел незнакомый предмет, который ему нестерпимо захотелось потрогать. Взять в руки – тяжелый. Это была толстая… будто бы трубка, к которой под углом крепилась рукоять. Предмет завораживал, но Миро не мог себе позволить рассматривать его слишком долго. Спрятал за пояс штанов и сверху прикрыл рубашкой. Еще одна вещь, от которой либо избавятся, либо разломают, если сочтут какую-то часть полезной.

Миро с трудом дождался, когда с разбором вещей будет покончено. Трубка нагрелась о его тело, и теперь о находке напоминала только тяжесть да необходимость осторожно двигаться, чтобы не выронить. Сначала Миро не хотел показывать ее вообще никому, но потом любопытство победило осторожность.

– Слушай, дед… Только обещай никому не говорить…

К отцу бы он с таким никогда не пошел, но дед Торре – другое дело. Он на твой вопрос не задаст три своих и не заподозрит во всех смертных грехах. Да и ему всяко было видней, что за штуковины прятала у себя прабабушка.

– Это смотря что. Ну ладно, ладно, давай показывай, чего ты там прячешь.

Дед развернулся в гамаке, подвешенном под низким потолком, спустил костистые ноги. Миро засомневался – чего он тут разглядит впотьмах? Белая луна сегодня только наполовину выглядывала из-за своей темной сестры и проливала в окно совсем мало света. А дед и без того… Один глаз затянула мутная пленка, а второй, здоровый, косил вправо, и все же Миро вытащил трубку с рукояткой из-за пояса. Показал из рук – боялся, что отберут. Но дед даже трогать не стал. Склонив голову набок, поразглядывал, как старого знакомого, которого давным-давно не видел.

– Знаешь, что это такое? – нетерпеливо спросил Миро.

– Это называется… дай-ка припомнить… Мудреное такое слово. Револьвер, во.

Такого Миро не слышал. И разозлился – что толку с какого-то непонятного названия, какое он и сам мог придумать.

– Ну и что с этим «револьвером» делать?

– Не знаю, дружок. Навряд ли даже мама, прабабка твоя, знала.

С досады Миро прикусил щеку. Вещица казалась непростой, важной, но если так никогда и не узнать ее назначение… Миро прошелся рукой по трубке от конца до широкого места, где она соединялась с рукоятью. Там была какая-то выступающая округлая штука с дырками внутри. Она вдруг прокрутилась под пальцами. Миро вздрогнул, а дед зашипел:

– Тише, тише, тише. Этот револьвер, он… Эх, да чего уж теперь. Оружие это. Может издали убить. Прабабка твоя не давала мне его трогать, тебе бы тоже лучше отдать отцу от греха. Вещь хоть и старая, но кто ее знает. Вроде как и зверя берет, не то что мальчишку сопливого.

Дед улыбнулся, хотя Миро и так не обиделся. Он и слушал-то уже вполуха. Штука – «револьвер» – оказалась даже лучше, чем он мог представить. Зверя может убить! Уж конечно, отцу он ее отдавать не собирался.

«Берется, значит, вот так – в руку…»

Следуя за пояснениями деда, Миро обхватил рукоять пальцами.

– Ты это, только не направляй на меня!

– А что тут за буквы?.. – Надпись была прорезана прямо над деревянной рукоятью. – Капитан Клим ванн Клифф. Кто это? Я думал, это прабабушкино…

– Клим ванн Клифф? Дак это ж… Клин это. То есть сейчас он Клин, никто уж и не помнит, что раньше звали иначе.

– А капитан?

– Что «капитан»?

– Тоже имя?

– Нет, не имя. Отстал бы ты от меня, отец вот узнает…

Миро так и не понял, чего дед вдруг рассердился, но решил не приставать больше. Главное он для себя уяснил: кому бы ни принадлежал револьвер раньше, теперь он его, Миро.

И эта штука может убивать зверей.

С револьвером было не так страшно. Хоть Миро и не до конца представлял, как тот работает, но тяжесть у пояса внушала новое приятное чувство. Чувство независимости.

В неродящие земли ходить было незачем – ни группой, ни тем более одному. Ходили на похороны, но только по пути, который защищала Зеркальная Матерь. А за простое любопытство никому не хотелось платить жизнью.