— Единственное, о чём жалею, что не смогу сделать это снова.

* * *

Менее чем через час я проводил Фэн Чжоу до двери и когда смотрел, как он уходит, не мог не почувствовать облегчения. В мире существовали самые разные люди. Невиновные. Виновные. Убийцы. Были и такие, как Фэн Чжоу.

Чтобы причинить кому-то боль, ему не нужен был ни повод, ни оружие. Он просто делал. В этом заключалась его природа, его развлечение. Его извращение.

Я взял пластиковый файл с билетом на самолёт на его имя и фотографией, на которой видно, как он собирается вылететь в Китай за несколько часов до убийства Ай Лиин. Он совершил преступление, но ему, как обычно, всё сойдёт с рук, потому что его алиби практически идеальное.

«Ещё одна лёгкая победа».

С усталым вздохом я сунул файл в одну из папок на столе и потёр виски. Справедливость была миражом, как и любовь. Именно поэтому я с некоторых пор перестал верить и в то и в другое.

Я бросил быстрый взгляд на часы, не решив, начать ли просматривать другое дело или уйти. Снаружи уже темнело. Была пятница, и до половины пятого оставалось всего несколько минут. Вскоре зайдёт попрощаться Доминик, прежде чем начнёт свои сумасшедшие выходные. Несмотря на то что мы братья, мы вели совершенно разную жизнь. Он ходил на свидания каждый вечер, я старался как можно чаще оставаться в одиночестве. Казалось, он всегда что-то ищет, а я уже давно перестал желать другого.

Мягкий звук ударов костяшками пальцев по дереву заставил меня поднять голову. Как и предполагал, Доминик стоял в дверях моего кабинета. Я ждал, что он, как всегда, скажет мне — увидимся в следующий понедельник, но брат молчал.

— Ты в порядке, Доминик?

— Мама пригласила нас на обед в эту субботу.

Я фыркнул. Хотя отец снова женился, и Маргарет вырастила меня, она не была моей матерью и никогда ею не станет. Моя мать жила где-то в Бургундии, достаточно далеко от нас с отцом, чтобы мне не приходилось думать о том, как её заставили нас оставить. Отец всегда говорил мне, что это расставание произошло по взаимному согласию. Однако я никогда ему не верил, и это одна из многих причин, почему мои отношения со старым Невиллом Блэром определённо не смахивали на идиллические.

— В эту субботу я занят.

Доминик посмотрел на меня косо.

— Я знаю, что это неправда.

— А если и так? — бросил я вызов.

Он принял удар. Доминик всё ещё был младшим братом, единственным из двоих, кто вырос с родной матерью, которая защищала и любила его изо всех сил. Ему никогда не приходилось сталкиваться с реальностью, он не привык сражаться. Тем не менее он попытался возразить.

— Когда-нибудь, Нат, я бы хотел, чтобы ты соизволил спуститься со своего проклятого пьедестала.

Я встал, запугивая его одним своим присутствием. Я был выше и массивнее, чем он. У меня были сильные руки, намного сильнее, чем у него. И стальной характер.

— До понедельника, Доминик.

На мгновение он замешкался. Попытался сопротивляться моему взгляду, но тщетно. В конце концов он опустил голову. Как всегда.

«Как и все они».

Он повернулся и уже практически ушёл, но в последний момент передумал. Доминик вернулся и приблизился к моему столу. Распахнув пиджак, он положил на клавиатуру белый конверт.

— Что там?

— Открой.

Любопытство взяло верх. Доминик нечасто приближался ко мне; делал это только тогда, когда ему было что-то нужно. Я схватил нож для писем и вскрыл конверт. Внутри лежал билет — нет, приглашение на концерт в Театр де ла Вилль на завтра. Я перевернул листок и поискал имя артиста, который будет выступать. Читая, я не испытал удивления.

«Скрипка: Миранда Де Лука».

В животе поселилась тяжесть, и в раздражении я поджал губы.

— Ты хочешь сообщить мне, что твоя девушка пригласила тебя, или есть что-то ещё?

Я старался сохранять спокойствие, хотя внутри меня всё бурлило. Мне было достаточно один раз поговорить с Мирандой, чтобы понять, что она за человек и в какие неприятности ввязывается. Откровенный, искренний музыкант, живущий в центре внимания. Мой брат, с другой стороны, человек без морали, которому нравилось обливать грязью других и использовать их в своих целях без каких-либо ограничений. Я лгал, когда сказал девушке, что Доминик причинит ей боль. Я беспокоился о ней и о том, чем всё закончится, если она совершит ошибку, доверив ему своё сердце.

Я поднял взгляд и посмотрел ему прямо в глаза, но ничего не поделаешь, понять Доминика невозможно. Он был как ночь, в которую родился. Ночь без звёзд, без луны и без криков.

— Пойдём со мной на концерт, Нат, — умолял он, — у меня два билета и нет желания идти, к тому же я очень хочу представить вас официально.

— Между вами всё так серьёзно?

Я специально провоцировал его, стараясь проверить, не врёт ли он мне.

Доминик прислонился бедром к одному из кресел для гостей и расслабил своё тело. На мгновение мне показалось, что на его лице появилась тень искренней улыбки, хотя я знал, — это невозможно.