Потом перестал.

— Убийца! — окликнул его Аид. — К тебе тоже будет маленькая просьба. Не вмешивайся.

Танат дёрнул крылом. Он и не собирался ни во что вмешиваться, всё равно их затеи обречены на провал — если только Аид не вернётся.

А он не вернётся.

Потому, что это — не он.

— Иногда я не понимаю тебя, Убийца, — медленно сказала Персефона.

Она не была такой дурой, как Левка (с точки зрения Таната, Левка являла собой эталонный образец дуры), и явно что-то подозревала. Хоть бы в верности Аресу не заподозрила, а всё остальное он выдержит.

— О, не волнуйся, я прекрасно понимаю Таната, — сказал не-Аид, в его тёмных (недостаточно тёмных!) глазах читалось тщательно укутанное насмешкой беспокойство. — Он полагает…

Его оборвал пронзительный визг Минты:

— Уииииии!!! Мама! Мама спустилась!

***

Пока Минта отвлекала внимание Деметры бурными восторгами, Танат незаметно отошёл в сторону, стараясь всё же не терять остальных из вида; так, Аид чертыхнулся, поминая какого-то варварского демона, достал из воздуха длинное чёрное одеяние и пафосно в него задрапироваться, скрыв и варварские штаны, и варварские сапоги.

Царица же, наоборот, растрепала волосы, передвинула пояс на сторону, стянула добрую половину одежд и принялась ме-е-е-дленно надевать их обратно, тщательно разглаживая каждую складочку и злорадно при этом усмехаясь.

Когда перед ней вырос разъярённый Арес, она ещё поправляла фибулу в форме граната.

— Ты! — завопил он. — Ты разрушила мой дворец!..

По плану Аида, глубокомысленная реплика Ареса должна была остаться без ответа. Так и случилось — не успела Персефона и рта раскрыть, как её сгребла в крепкие материнские объятия Деметра.

Рыдающая, причитающая на ультразвуке Деметра с висящей на ней и также рыдающей Минтой — Танат невольно порадовался, что оказался в стороне от этого тайфуна.

Арес попытался предъявить жене ещё какие-то претензии, но не смог перекричать драгоценную тещу и отвел взгляд в сторону.

В сторону некоего подозрительного типа в подозрительном чёрном хитоне.

Аид терпеливо подождал, пока недоумение на лице Ареса сменится узнаванием, и вкрадчиво произнес:

— Радуйся, племянник.

— А…а…а…

— Аид, — любезно подсказал… (Кто? Невидимка? Нет, показалось). — Меня зовут Аид.

— А… а что ты тут делаешь?! — сформулировал наконец Арес. Его лицо стремительно багровело, между бровями пролегла складка, руки слепо шарили по броне и попадали то по мечу, то по щиту, то по колчану с молниями Зевса. Спасибо хоть по сторонам не смотрел, а то наткнулся бы взглядом на своего вестника. Неудобно бы получилось.

Хотя, собственно, кому неудобно — уж точно не Танату.

Плевать он хотел и на Ареса, и на сверхурочную работу вестником. Да и душеводителем тоже.

— Я вернулся, — негромко сказал Аид, чуть улыбнувшись уголками губ. Едва заметно, но этого оказалось достаточно, чтобы земля под ногами вздрогнула, и зашумели, взвились огненные фонтаны во Флегетоне, и зашелся радостным лаем Цербер, и ощутимо дохнули холодом Стикс и Лета, и зашумели бескрайние… джунгли, не так давно бывшие асфоделевыми лугами, и завопили грешники на Полях Мук. Это Подземный мир приветствовал своего Владыку.

Кроме грешников, конечно. Они никого не приветствовали, просто очень хорошо понимали, что фантазия на казни у Аида гораздо богаче, чем у Ареса с Персефоной и всеми судьями вместе взятыми.

Деметра опустила руки, и Персефона, вывернувшись из её объятий, грустно проводила взглядом тающий в воздухе двузубец.

— Вот и всё, — прошептала она.

Танат скептически хмыкнул и привычно воздержался от комментариев. Аид позвал, мир отозвался… несчастный Подземный мир, тоскующий по своему Владыке, он был готов вцепиться зубами в то немногое, что ещё можно было разглядеть в смертном, который когда-то был Невидимкой. Наверное, миру этого было достаточно.

Но не Танату.

Он фыркнул и отвернулся — Владыки возвращаются не так. Потом повернулся обратно — полюбоваться обескураженным выражением лица Ареса.

— Не знаю, куда ты планировал вернуться, — выдал наконец Арес. — Этот мир мой уже тысячу лет, и я его не отдам. Можешь пойти на поклон к Зевсу, дядюшка, и попросить у него какой-нибудь незанятый остров.

— Ты можешь думать, что этот мир был твоим, — спокойно улыбнулся Аид. — Но он всегда принадлежал только мне. И она тоже.

Он драматично взмахнул рукой в сторону Персефоны. Танат недовольно подумал о низкопробных комедиях смертных — Аид их явно пересмотрел, иначе откуда столько дешевых театральных эффектов. Определённо, искусство приходит в упадок.