Что может быть хуже потопа?.. Лопнувшая батарея, из которой хлещет крутой кипяток, или прохудившаяся труба – все одна головная боль. Порой Карина просыпалась по ночам от щелканья в чугунных батареях и долго не могла уснуть, прикидывая в уме, во сколько им обойдется ремонт у желчной грымзы. Тем более что соседи, словно упертые дятлы, делали ремонт несколько лет кряду, и если внизу теперь не хоромы с золочеными потолками и вручную расписанными обоями, то Карина явно ничего не смыслила в ремонтах.

Она замешкалась перед дверью, и человек там, в подъезде, еще раз с силой надавил на звонок. Выглянуть на лестничную клетку не было никакой возможности: прежние жильцы выкрасили деревянную дверь коричневым глянцем, заодно от усердия замазав и глазок, и теперь тот слепо таращился на Карину, как будто просил не открывать.

В дверь забарабанили уже двумя кулаками. Карина съежилась и распахнула ее настежь.

Тут же облегченно выдохнула – никаких желчных теток с нижнего этажа, никаких гигантских трат на чужие погубленные ремонты. Перед Кариной стояла женщина в непривычно теплом для жаркого лета вязаном свитере. Тусклые реденькие волосы, зачесанные ободком, большая волосатая родинка под крючковатым носом, а в руках – потертая трость с металлическим отливом. Незнакомка улыбалась во все зубы, и что-то жуткое было в этом оскале.

Женщина молчала.

– Здравствуйте?.. – натянуто улыбнулась Карина.

– Ой, милая, прости, рада тебя увидеть, познакомиться… Ну и красавица же ты, как хороша! Я соседка ваша новая, справа теперь живу, Ольга. Давай задружимся хоть. – Ольга проворно схватила Карину за ладонь и затрясла с таким усердием, будто хотела оторвать.

Карина попятилась обратно в квартиру.

– Да ты не боись, мы теперь много общаться будем, я от вас никуда до самой смерти не денусь. Давай-давай, поцелую, как родная будешь мне… – И, приподнявшись на цыпочки, балансируя с тростью в руках, Ольга влажно расцеловала Карину в обе щеки.

Та, кажется, даже в размерах уменьшилась от удивления.

Ладонь в чужом захвате одеревенела, глаз задергался. Карина сделала еще один слабый шажок назад, не понимая, что происходит.

– Хороший у вас райончик, удобный, светлый. Правда, пьяниц многовато, то и дело алкаши по лавочкам валяются, как груши перезрелые… Груши, кстати, любишь?

Карина молчала, уставившись на Ольгу. Та благодушно махнула рукой:

– Ладно, потом еще расскажешь, столько времени теперь у нас. Я посмотрю, как живете, ага?

И, не дожидаясь согласия, Ольга прошмыгнула в прихожую. Палочка ее выстукивала по полу гимн Карининому сумасшествию, а сама Карина бледной тенью шла за соседкой, приглядывая, чтобы та ничего не стащила между делом.

Маленькая и верткая, припадающая на палочку, Ольга бегала с такой проворностью, что Карина едва поспевала за ней. Даже больная нога не была помехой – соседкино лицо то и дело морщилось от боли, будто бы шло волной, но Ольга все равно упрямо носилась по комнатам. Язык у Карины будто примерз к небу, и что бы она ни силилась сказать, ничего не выходило – она ползла следом, но не могла и рта раскрыть.

По лбу потекла капелька пота: июльский зной, работающая на полную мощность духовка и Ольга, заполонившая собой всю квартиру, заставляли Карину болезненно морщиться и горбиться плечами. Ольга же, ничуть не смущаясь молчаливой и мрачной хозяйки, осматривала дом: она низко-низко склонилась к плинтусу, провела по нему пальцем и скривилась, заметив пыль.

– Непорядок, грязи быть не должно. Понимаю, тут завод цементный неподалеку. Пылит, гадина, да и экология ни к черту, но почаще уборочку влажную, почаще…

Карина кивнула и застыла. Это что же, она с этой сумасшедшей соглашается? По щекам растеклись горячие пятна, стыдом закололо глаза. Ну да, не успела прибраться. Только сегодня с работой удалось разобраться пораньше, а обычно-то…

Ненормальная! Давай, оправдывайся в собственной голове, подбирай нужные аргументы. А лучше выгони эту психованную из своей квартиры, будет она еще и порядки свои тут наводить!

– Вы меня простите, конечно… – начала Карина, едва ворочая неслушающимся языком, но Ольга перебила:

– Ты не извиняйся, не извиняйся! Я на тебя никаких обид пока не держу… О, трешка целая! Три комнаты – это раздолье. Удобно, ничего не скажешь… Там спальня ваша, да? А вот тут детская будет?

В комнате сладковато запахло гнилью, и Карина принюхалась – от новой соседки так несет?

– А вам не кажется…

Злость ширилась в груди. Беспомощность чуть схлынула, в голове прояснилось, и Карина выросла перед Ольгой, уперев руки в бока.

– Когда кажется, то креститься надо, – заявила соседка, потрепала Карину по щеке и, обогнув ее, проскользнула в детскую. Подошла к окну, коснулась пальцами невесомого тюля, напоминающего белоснежную фату, оглядела обои с легкомысленными совятами на ветках и обшарила пустые углы.