– Переводи в реанимацию.

Реаниматолог подписал «инфузионку» в лист назначений, антибиотики перевели на внутривенное введение, добавив еще один для усиления. Виталий Петрович произвел под местной анестезией несколько разрезов на руки для декомпрессии, однако жидкость и кровь почти не выделялись из ран. Еще через пару часов, к изумлению Петровича, рука у пациента стала почти полностью красной. Он попробовал прозондировать поглубже через операционные раны, но гноя в пораженных тканях не обнаружилось. После решил добраться домой, пообедать в домашнем спокойствии. Но во время обеда его снова настиг звонок от Валентиныча:

– Больной наш похоже загнуться собирается, температура не снижается, под 40. Положительной динамики по руке нет. Приходи, глянь еще раз.

К полудню стало ясно что ситуация крайне серьезная. Петрович шел в реанимацию, ожидая увидеть хотя бы небольшое улучшение, но отек и покраснение, как оказалось, поднимались выше к плечу. Больной чувствовал себя еще хуже, его продолжало лихорадить, сознание его было спутанным.

– Как тебя зовут?

В ответ бессвязное мычание.

Пошли с реаниматологом в ординаторскую, перекурить и обдумать ситуацию:

– Какие мысли, Петрович? – Виталий в ответ состроил гримасу неопределенности и пожал плечами. Подошел так же вызванный рентгенолог, пожал лапу реаниматолога и бухнулся на дешевый, жесткий обшарпанный больничный кожзамовый диванчик.

– Вот – В руках были только что сделанные рентгеновские снимки. Выставили их на свет… Вроде ничего особенного.

– Звони Петрович, в область, докладывай – решительно прогудел реаниматолог.

Петрович мысленно представил себе эту муку объяснений с дежурным хирургом ОКБ в воскресенье и нехотя взялся за трубку. Больной был действительно тяжелый и сложный, надо было отправлять его в головное учреждение.

Через 20 минут непрерывного накручивания барабана на телефоне удалось дозвониться, а еще через 10 минут и дождаться доктора областной больницы. Петрович рассказал про больного, несколько сгустив краски.

– Ну что, возьмете? – закончил Петрович свой доклад.

– Как сейчас давление? – спросили на другом конце провода.

Как раз подошел отлучавшийся на несколько минут реаниматолог.

– Давление сейчас как? – переспросил Петрович у него.

– А падает давление вообще-то… – ответил тот.

– Та-ак, транспортировка пока накрылась…

Согласовали лечение с консультантом из областной, тот дал номер своего сотового, договорились созвониться через час.

Еще через полчаса все трое собрались в реанимации – больному становилось хуже, давление снижалось. В ход пошло все, что можно было найти. Реаниматолог был уже весь «в мыле» и помогал медсестре набирать препараты в шприцы. Они перешли, на какой-то лихорадочный, авральный ритм работы, что-то доставали из металлических шкафов, что- то открывали и закрывали, что-то периодически сначала помечали в журналах, а потом, плюнув на это, только сообщали вслух какие-то цифры друг другу. Прибежал вызванный терапевт, поприветствовал присутствующих и остался стоять рядом у соседней койки, с пленкой ЭКГ в руках, наблюдая за происходящим.

Больной был уже без сознания, в реанимации вышел весь запас преднизолона и срочно послали санитарку собирать еще по отделениям. Петрович не выпускал из рук телефон и консультировался то с хирургом из областной, то с реаниматологом из санавиции. Автомобиль санавиации был уже в пути и ожидался через 1,5 – 2 часа.

Стратегические лекарственные запасы небольшого реанимационного отделения были буквально опустошены, когда через 1,5 часа прибыл автомобиль санавиации. Они сразу включились в реанимационные мероприятия, перепробовали все – внутрисердечные инъекции, кислород, Валентиныч «дышал гармошкой» заставляя легкие погибающего наполнятся воздухом снова и снова. Несколько раз «запускали» слабеющее сердце, что-то вводили в венозный катетер, вспотевший приезжий реаниматолог склонился над больным и продолжая считать в слух для остальных, ритмично сотрясал умирающего вместе с койкой, упершись двумя руками в его грудь. Но все было безрезультатно, и спустя еще 20 минут спец из города остановил работу бригады.

Петрович сидел в ординаторской разочарованный, вымотанный и опустошённый, среди хаоса сигаретного дыма, сброшенной приезжими одежды, чемоданов, стопок бумаги на столах. Доктора из города тихо и деловито о чем-то переговаривались. Виталий пытался перебирать в памяти, в чем он мог ошибиться, было ли что-то, что он упустил из виду. Вошел патологоанатом, воскликнув бодрым голосом:

– Всем привет! – достал в знак солидарности сигаретку и затянулся.

– Что, опять уморили больного? – фальцетом вопрошал патолог.

– Да пошел ты… – беззлобно и устало ответил Валентиныч.

Вскоре за патологоанатомом подошел главврач, сообщил, что подъедут специалисты из облздрава! Патолог докурил сигаретку, направился к выходу и на ходу бросил:

– Через полчасика подходите.

На самом деле отдельное здание патологоанатомического отделения мало отличалось от остальных строений на территории ЦРБ, но Виталию оно всегда казалось самым мрачным. Перед дверью небольшого одноэтажного строения никого не было, Виталий прошел внутрь. Как оказалось, все уже были здесь и что-то обсуждали. Пробираясь через короткий и тесный коридор, Виталий пошарил в карманах в поиске маски – в помещении неприятно попахивало. Неторопливо натягивая на нос запасенную маску, он вошел в просторную комнату с высоким потолком.