Шпильки, диадемы, кольца, браслеты, серьги, норигэ. У Платины просто глаза разбежались при виде такого обилия украшений. При этом каждое из них сделало бы честь любому ювелирному салону её родного мира.

Всё это блестело золотом, жемчугом и разноцветными камешками. Вот только, как заметила Ия, гранить их здесь, кажется, ещё не умели и только шлифовали, придавая гладкую, округлую форму.

А вот супруга начальника уезда взирала на всё это великолепие с видом усталого равнодушия, так лениво перебирая драгоценности, словно имела дело с дешёвой бижутерией.

Торговец заливался соловьём, расхваливая товар, как горохом сыпал названиями драгоценных камней, местами их добычи, магическими свойствами и знаками зодиака, соответствующими тому или иному минералу.

А приказчики носили всё новые коробки, так что скоро на столике совсем не осталось места.

Время от времени важная покупательница брала понравившуюся вещь и, показав приёмной дочери мужа, спрашивала её мнение.

В большинстве случаев та совершенно искренне одобряла выбор старшей госпожи. А о тех вещах, что не нравились, высказывалась максимально аккуратно.

Наконец, отложив в сторону несколько коробочек, супруга начальника уезда поинтересовалась их общей ценой.

— Только для вас, благородная госпожа Сабуро, — умильно улыбаясь, заюлил продавец. — И из почтения к вашей семье… пять тысяч муни. Вы же отобрали самое лучшее!

Аккуратно подкрашенные брови женщины приподнялись, сминая всё ещё гладкий лоб.

— Четыре… с половиной тысячи, госпожа Сабуро, — улыбка лавочника стала ещё шире. — Клянусь Вечным небом, это очень хорошая цена.

И он вновь принялся расхваливать товар.

Покупательница негромко, но как-то очень внушительно пристукнула ладонью по лакированной столешнице.

— Простите, госпожа Сабуро, — стушевался собеседник, и его маленькие глазки заблестели от слёз. — Я хотел сказать ровно четыре тысячи.

— Хорошо, — равнодушно пожала плечами супруга начальника уезда. — Я согласна на три с половиной… тысячи.

— О да! — поспешно закивал продавец, изо всех сил стараясь сохранить на лице угодливую улыбку. — Как раз столько я и хотел предложить.

— Я рада, что мы с вами договорились, почтенный Куам, — благосклонно кивнула покупательница. — Отправь эти приятные вещицы в нашу усадьбу. И пусть твои люди меня дождутся. Я лично передам им деньги.

— Конечно, благородная госпожа Сабуро, — клятвенно заверил лавочник, забегая вперёд и застывая в поклоне возле распахнутой охранниками двери. — Всё будет так, как пожелаете.

Подходя к паланкину, Платина обернулась. Несчастный торгаш смотрел им вслед, и в блестевших от слёз глазах плескалась такая вселенская скорбь, что девушке его даже стало немного жаль.

"С такими покупателями без штанов останешься, — с философской грустью подумала она, вспомнив рассказы родителей и из коллег о "лихих 90-х". — Это же рэкет в чистом виде! Интересно: приёмный папаша все "точки" в уезде "крышует" или только самые "жирные"?"

Дождавшись, когда спутница усядется, а служанка прикроет дверцу, супруга начальника уезда приказала:

— Теперь к Канши.

Потом проворчала, вновь доставая веер:

— Почему-то эти мошенники считают, что богатым деньги даются просто так, и они должны ими разбрасываться во все стороны, переплачивая за любой товар?

— Так уж устроены… купцы, старшая госпожа, — осторожно пожала плечами девушка. — Всегда хотят поменьше дать и побольше взять.

— Вы правы, Ио-ли, — скорбно вздохнула собеседница и наставительно заявила. — Вот поэтому на государственную службу и берут только дворян. Лишь благородные люди, с рождения обладающие высокими моральными принципами, способны помочь Сыну неба управлять империей на благо всех его подданных. Даже таких ничтожных, как этот торгаш. Подумать только…

Она возмущённо фыркнула.

— Хотел содрать с меня такую прорву серебра!

Пока Азумо Сабуро возмущалась алчностью купцов, носильщики доставили пассажирок к лавке тканей.

Здесь всё повторилось примерно в том же порядке. Сначала низкие поклоны и славословия знатной покупательнице, потом очистка торгового зала от лишних людей и демонстрация товара. Только на сей раз на широком прилавке.

Но, похоже, Канши изначально назначил подходящую цену, потому что супруга начальника уезда почти не торговалась и вела себя с ним довольно благосклонно.