Потом Владимир лежал, положив её голову себе на пле-чо и подумал: «Если бы я её не увидел, она стала бы женой другого мужчины. По утрам рядом с ней просыпался бы не я. Её сонную целовали бы не мои губы. Она такая красивая по утрам. И по ночам дарила бы наслаждение не мне. И не только по ночам. Ох ты! Чудны дела твои, Господи! – Он, вздохнув, положил свою большую ладонь на её голову и прижал к себе. – Моя…».

Владимир встал чуть свет, умылся, оделся и пошёл в свою молельню. Пламя свечей дрожало, расплавленный воск прозрачными капельками скатывался на серебряные подставы. В молельной было жарко и душно, пахло лада-ном. Князь молился истово, самозабвенно. Слова молитвы сами срывались с губ и падали в тишину клети. Закончив молитву, он последний раз взглянул на Спасителя, трое-кратно перекрестился, повернулся, толкнул небольшую, украшенную орнаментом дверь и вышел из клети. Во время молитвы никто не смел его беспокоить. В большие православные праздники они вместе с Анной ходили в церковь и стояли заутреню, а в простые дни он возносил молитвы к Богу в своей молельне, где стояли иконы и го-рели свечи. После завтрака он потребовал к себе течца. Переступив порог, мужалый отрок остановился, оглядел пустую людскую палату, увидев князя, вмиг сорвал шапку с чубатой головы.

– Звал, князь? – спросил он густым басом.

Князь удивлённо посмотрел на отрока и повёл бровью.

– Заутре двуконь беги в Новгород и передай Добрыне, чтобы он с сыном Константином явился в Киев.

Течец прибыл в Новгород и немедля, пыльный, грязный, уставший и голодный явился в терем к посаднику. Добрыня не стал с дороги его пытать, сначала накормил, напоил и дал отдохнуть. Через час пришёл в гридню, где отдыхал течец. Мужалый отрок, дремавший на лавке, услышал стук двери, открыл глаза и, увидев Добрыню, сел. Посадник посмотрел на молодого дружинника и позавидовал молодости, сколько дней вершнем отскакал, а час поспал и опять свеж и полон сил.

– Ну, давай, милостник, сказывай, с чем прибыл, что за нужда у князя объявилась, гнать тебя на другой край Руси!

– Великий князь тебя, Добрыня Малкович, к себе требует и непременно с сыном вместе.

– Во как! А нашто ему сдался мой Константин?

– Мне это неведомо!

– Ну что ж, стало быть, заутре и побежим в Киев, раз в нас нужда есть! Нонче отдыхай, сил набирайся на даль-нюю дорогу.

Владимир стоял на крыльце, когда услышал дробный перестук лошадиных копыт. Лошади остановились у ворот княжеского двора. Ворота открылись и въехали Добрыня с Константином и с ними течец, отправленный Владимиром в Новгород. Владимир встретил Добрыню радостно, обнял его и своего двоюродного брата Константина.

– Я смотрю мужалый ты, Константин, стал! Поди-ка у батюшки в дружине уже служишь?

– Нет, у меня своя дружина, пока потешная!

– Вот это благо! Учитесь, нам добрые вои нужны. Пойдёмте в трапезную, там уже стол накрыт.

Они сели за стол, и Добрыня спросил:

– Ну как в Киеве прошло крещение? Обошлось без руды ?

– Слава те Господи, обошлось без руды, но бабы выли, мужики волками смотрели, думал за топоры, да колья схватятся. Ан нет! Не решились! Да и как пойти с топора-ми, когда вокруг вои с мечами да копьями. Когда Перуна опрокинули, так старухи накинулись на воев, думал, по-рвут служивых.

– Да-а-а-а, княже! Легко тебе обошлось порушить капище. Я думал, будет бунт, и твой терем раскатают по брёвнышку.

– А гриди у меня нашто? Кто бы им позволил при-близиться к терему? Надобно и в Новгороде такое учинить. Окрестить новгородцев, а кто не схочет креститься, плетьми загнать в Волхов, а наперёд Перуна метнуть в реку с камнем на шее и капища заровнять. Завтра надобно вас с Константином окрестить, я уже со священником договорился, не откажешься?

– Я, с тех пор, как тебя опоясали мечом, самим Святославом определён к тебе в пестуны, не пристало мне противиться. Мы-то окрестимся, а Новгород – не знаю. Ты забыл норов новгородцев? Там без сечи не обойдётся!

– Стрый! Ты на своём посадничестве, я смотрю, раздобрел, из воя превратился в ленивого боярина. Тебе ли не знать, как неслухов сломить? Новгород – второй город на Руси, его и крестить след сразу после Киева. Храм у вас есть, и христиане, хоть пока в малом количестве тоже есть.

– Новгородцы за Перуна кого хошь порвут! Боюсь, храм подпалят и христиан перебьют. Да волхвы народ мутят, настраивают против христиан. Нет, князь, новгородцев силой в воду не загонишь, разве что посулить блага какие, может дань брать не с человека, а с дыма, как при твоей бабке Ольге было?

– Ну, пусть с дыма, только не делай Новгороду в убыток, а то казна опустеет, на что будешь дружину содержать! Как бы ни было, стрый, на тебя уповаю.

Рано утром в храме Святого Илии Владимир с супругой Анной почтили своим присутствием обряд крещения Доб-рыни и его сына Константина и по совету митрополита назвались крёстными родителями новообращённых. После крещения Владимир зашёл к митрополиту Илариону.

– Отче! Я прошу тебя послать своих людей в Новгород, надобно окрестить новгородцев!

– Хорошо, сын мой, отправлю туда отца Велизария.

– Батюшко! Одному не под силу будет. Новгород большой, народу тьма.

– Тогда я с ним отправлю ещё нескольких отцов, са-мому мне уж не под силу, стар я уже, не доеду!

– Тебе, святой отец, нет нужды трясти свои старые ко-сти в дальней дороге, я собираюсь при твоём храме от-крыть училище для отроков, мне понадобится твоя помощь, отче.

– Святое дело затеваешь, сын мой! Я с радостию помогу тебе в сем благом деле! Токмо думается мне, от родите-лев препоны будут, не схотят чад своих в ученье отдавать!