Она направилась к выходу, кинув прощальный взгляд на Мартина и еще один — на Марк-Антона.

Мартин посмотрел на удаляющуюся девушку, ее плавно покачивающиеся бедра и рассыпавшиеся по плечам светлые волосы, поднял фужер, сделал маленький глоток и поморщился, уткнувшись в счет, любезно предоставленный на серебряном подносике подоспевшим официантом:

— И это они называют чувством юмора…

Он покачал головой, расплатился и тоже направился к выходу.

Успел заметить, как Алевтина садится в машину с неровно посаженой синей мигалкой на крыше. Номер он запомнил автоматически и с чувством выполненного долга отправился в гостиницу. Спать. Разница во времени — самое сильное снотворное…

По ночной Москве мчался уже известный нам старенький БМВ, за рулем которого сидел Маковский. Он был полностью погружен в какие-то непонятные мысли. Пролетел на красный свет, подрезал чей-то черный «Мерседес». То ли вспомнил, что в Москве, если ты смелый и у тебя есть, что предложить ментам, правила дорожного движения соблюдать необязательно, то ли просто очень спешил. Встреча ему предстояла важная, но думал он не о ней — то вспоминал Наташу, то собственную семью. Постепенно воспоминания переносились все дальше, к тому времени, когда умер сын и все в жизни пошло по-другому Лицо Фила становилось все мрачнее, скорость старенького автомобиля — все быстрее. Фил достал телефон:

— Привет, Кот… Я сейчас еду в «Луксор», знаешь, где это?

— Найдем…

— Подстрахуйте меня.

В полном миноре закончил программный вечер Марк-Антон.

«Трещать» с братвой, знамо дело, не хотелось. Он-то что, он человек маленький, ему дали — он продает. А кому сколько — это пусть там между собой разбираются, ему бы себе на «дурь» заработать и всех дел. Так нет же, нашли стрелочника…

А мы эти стрелки возьмем и переведем! Точно — переведем. Вместо того чтобы вернуться в гримерную, Марк спустился в зал и пошел к выходу. Он был почти у крутящейся как нарядный детский волчок двери, вечно дающей под зад коленкой улыбающимся входящим и хохочущим выходящим, когда грозный голос окликнул его:

— Эй!

Он и не подумал обернуться, только ускорил шаг, а, достигнув вертушки, бросился бежать со всех ног. Преследователи не отставали, устрашающий топот их тяжелых ног отдавался неведомым до сей поры ревматизмом в ежесекундно ожидающей удара спине. До стоянки, где Марк припарковал свою машину, было еще ой как далеко. Марк-Антон совсем потерял голову от страха и сделал то, чего не делал еще никогда: выхватил пистолет, который выменял в лучшие времена за пару доз у окончательно сошедшего с катушек бывшего афганца. За те же деньги к нему прилагалась краткая инструкция: достал — стреляй. Круто развернувшись на ходу, изо всех сил пытаясь удержаться на предательски подгибающихся ногах, чтобы не схлопотать в придачу «асфальтовую болезнь», он трясущимися руками направил его на набегающую братву:

— Не подходи! Убью! Стоять всем!

Его истерические крики были слышны не только преследователям, но и всем в округе. Охранник у дверей клуба бросил недокуренную сигарету и неохотно направился в их сторону.

— Стоять всем! — орал обезумевший Марк.

— Стоим, братишка, стоим, — примирительно произнес один из братков и даже поднял руки. Откуда ему было знать, что стрелять Марк не умеет, а пистолет вообще не заряжен?!

Дуло черное всегда.

Марк, уловив, что чувство страха присуще не ему одному, слегка успокоился и начал медленно отходить, грозя всем окружающим подрагивающим пистолетом. Охранник, который и так был на расстоянии выстрела, подумал-подумал и вмешиваться не стал. Марк отходил к своей машине, братки, как намагниченные, неуверенно продвигались за ним. Пятясь, пианист достиг компании байкеров, мирно покуривающих у своих мотоциклов и с нескрываемым интересом наблюдавшим за всей этой катавасией. Самый азартный из них даже крикнул ему:

— Да пальни ты по ним, чего тянешь кота за яйца!

На беду, они расположились как раз между Марком и его автомобилем.

— Пропустите! — не сводя глаз с преследователей, потребовал полуевангелист, полусказочник.

Байкеры подчиняться не спешили, им хотелось продолжения зрелища.

Браткам так бессовестно прилюдно бояться пистолета стало западло, и они в любой момент могли ринуться в атаку. Неизвестно, чем бы дело кончилось, но к клубу подкатила очередная машина — довольно хорошо и долго обкатанный «БМВ», водитель которой, по-видимому, не просек ситуацию и корячился, пытаясь припарковаться. В то же мгновенье Марк метнулся к нему, рванул на себя дверцу.

— Гони! — заорал Марк водителю, тыча в него пистолетом.

— Что, машина нужна? — спокойно осведомился тот, не обращая внимания на приставленное к виску дуло.

— Они меня убьют, — голос носителя культуры в массы стал просительным и несчастным. — И вас тоже. Пожалуйста, поедем!

— Разве, что убьют, — задумчиво произнес водитель. — Поехали…

«БМВ» сорвалась с места.

Униженные и обозленные преследователи рассыпались по своим тачкам и устремились в погоню.

Не в меру азартным байкерам любопытен был финал, и они решили, что Маковский обратился к ним не зря. Мигом вскочив на своих железных коней, они сорвались с мест и понеслись следом.

Охранник, наблюдавший, как кавалькада растворяется вдали, вернулся к своей брошенной сигарете.

Логика людей на мотоциклах была такова: тем, кого преследуют, всегда однозначно хуже, А старым знакомым, по мере сил, можно и помочь. Радостно гогоча, они подрезали «братковские» машины, и достигли полной эйфории, когда одна из них, неудачно увернувшись, врезалась в фонарный столб.

С чувством выполненного долга, не дожидаясь ГИБДД и ответной реакции «братков», натужно сак-софоня на все трубные лады, они дернули в ночь.