– Вы любите этот напиток? – стал угощать Феникс Кулугина.

Тот не заставил просить себя. С утра, чтобы не опоздать к поединку, он наскоро выпил стакан сбитня и теперь был голоден. Он ел с удовольствием, но казался молчаливым и грустным. Феникс изредка с улыбкой поглядывал на него.

– Я до сих пор не могу примириться с мыслью, как это мне не удалось достать для вас этот медальон! – заговорил наконец Кулугин. – Дело казалось таким простым. Я был уверен, что горничная достанет мне его.

– Но было уже поздно! – улыбнулся граф. – О медальоне, видимо, позаботились раньше.

– Как позаботились?

– А вы разве не знаете этого?

– Нет. На другой день после обеда у Елагина я утром ездил в его дворец и не мог добиться никого – ни горничной, никого, словом, а потом узнал, что и Надя уехала, а куда – неизвестно.

– Так что теперь нужно отыскивать уже не медальон, а саму его обладательницу?

– Во что бы то ни стало!

– Неужели она вам так нравится?

– Да, она мне так нравится! И теперь более, чем когда-нибудь, я надеюсь, что, может быть, успех будет на моей стороне. Ведь если она исчезла для меня, то, вероятно, также и для Бессменного. Елагин говорит всем, что она уехала за границу, навсегда, что ее ждет там какой-то высокий жребий...

– Да, он и мне объяснил так вчера вечером ее исчезновение, – подтвердил Феникс.

– Ну вот! Нельзя же предполагать, что ожидающий ее высокий жребий – замужество с князем Бессменным? Может быть, и исчезновение-то ее объясняется именно их любовью, открытой как-нибудь случайно. Взяли да и увезли ее от Бессменного – вот и все. Теперь ищи он ее! А, пожалуй, его сегодняшняя рана окажется смертельной, если же он и оправится, то, конечно, не скоро... Поле открыто для действий.

– Так вы желаете действовать?

– С вашей помощью, граф!

– Но помните, я вам обещаю эту помощь лишь при условии, что вы достанете медальон.

– Я не отказываюсь искать его. Вы говорите, о нем позаботились раньше?

– Да, когда наученная вами горничная сунулась в шкатулку – медальона уже там не было.

– Откуда вы знаете это?

– Знаю. Мало ли что я знаю? Не в этом дело. Но вы со своей решительностью и упорством мне нравитесь. Ищите медальон, а я готов помочь вам найти любимую девушку.

– Так, значит, моя услуга еще нужна вам? – обрадовался Кулугин. – Я очень рад. Я уже думал, что вам известна судьба медальона, что, может быть, он даже уже у вас... Помните, вы говорили, чтобы я торопился...

– Оставим судьбу медальона в стороне. Где бы он ни был, у меня или у кого-нибудь другого – мне нужно, чтобы вы искали его... Мне нужно так...

– Хорошо... Я буду искать, – согласился Кулугин. – Но если медальон у вас?..

– Тогда ищите его у меня.

– Но ведь это будет простая комедия!

– А не все ли вам равно?

– А если и с вашей стороны будет обещанная мне помощь – тоже не более как комедия?

– А это уже предоставляю вам самому рассудить. Как хотите, я вас ни к чему не неволю, – проговорил Феникс, вставая из-за стола.

Кулугин тоже встал и, огибая стол, случайно заглянул в окно. Он вздрогнул, двинулся вперед и остановился, протянув руки.

Окно выходило в сад. Из него была видна лужайка, и на дорожке, по ту сторону этой лужайки, Кулугин увидел Надю, гулявшую с француженкой-мадам. В то время как он заглянул в окно, они зашли за густую чащу кустов и исчезли, но он видел их и не мог ошибиться.

– Граф, – вырвалось у него, – да Надя со своей мадам у вас. Я сейчас видел их в саду. Они зашли вон за те кусты.

– Послушайте! – добродушно и весело рассмеялся Феникс. – По-вашему, все у меня: и медальон, и ваша возлюбленная. Однако вы и впрямь сильно увлечены ею, что она вам всюду мерещится.

– Да не мерещится, а я видел ее своими глазами у вас здесь, в саду.

– Говорят, влюбленные близки к сумасшествию – берегитесь!

– Неужели же мне показалось только?

– Все может показаться... Однако бросим пустяки и давайте говорить серьезно! Пройдемте сюда! – и граф Феникс поднял тяжелую портьеру, занавешивавшую дверь в соседнюю комнату, которая выходила окнами на противоположную саду сторону дома.

Кулугину хотелось остаться в столовой, чтобы глядеть в сад, ожидая, не появится ли там вновь Надя.

– Милости прошу! – настойчиво повторил граф.

Надо было повиноваться – иначе показалось бы неучтиво.

«Если она действительно у него, – сообразил Кулугин, – и если он скрывает это, то все равно настойчивостью и насилием я ничего не поделаю. Будем ладить с ним миром!..» – и он поспешно прошел в дверь.

Граф вошел за ним и опустил портьеру.

– Мне надо, чтобы вы устроили мне одну вещь, – начал он, усадив Кулугина и понижая голос. – Вот в чем дело...