Поднялся шум, гам, переполох. Хозяин заведения приказал троим своим верным работникам вооружиться, седлать коней и мчаться в погоню за лиходеями. Те трое, молодые крепкие парни, взяли по копью да по дубинке, и умчались по тракту в туман. Умчались, и больше их никто никогда не видел. Одна из лошадей позже вернулась обратно в гостиницу, но и только. Что случилось со слугами и с прочими лошадьми, так и осталось загадкой. Поведать об этом могла лишь Гэла, потому что все трое умерли страшной смертью на ее глазах. По мнению Гэлы, эти трое получили по заслугам. Кто просил их так добросовестно исполнять приказ хозяина, и действительно устраивать погоню? Ну, отъехали бы от гостиницы на милю, выждали бы час-другой, а затем вернулись бы и доложили, что беглецов и след простыл. Нет же, эти ребята оказались исполнительными и честными, что и сгубило их.

В момент их появления Васек как раз осуществлял утреннюю трапезу. Он жадно высасывал кровь из молодой проститутки, когда из тумана вылетели трое всадников. Никому не понравится, если его отвлекут от еды. Не понравилось это и Ваську. Черной тенью метнулся он на растерявшихся преследователей, и в мановение ока выбросил всех троих из седел. Лошади, дико напуганные близостью пахнущего смертью чудовища, тут же умчались в туман. А вот их всадники разбежаться не успели. Крики их оборвались один за другим.

Залитый кровью Васек вернулся к повозке. После сытной трапезы его внешний вид заметно улучшился. Он стал меньше напоминать восставшего из могилы покойника, а на щеках даже расцвел румянец. Молочно-мутные глаза прояснились, сквозь их белизну проступили зрачки.

— Тебе стало лучше, любимый? — спросила у Васька Гэла. — Утром ты был сам не свой.

— Мне нужно больше крови, — ответил Васек. Досуха выхлебав четверых взрослых людей, он все еще испытывал голод. Жажда крови не утихала в нем.

Гэла на секунду задумалась, а затем предложила:

— Давай свернем с тракта к какой-нибудь деревне. Там ты сможешь хорошо покушать, и это не займет много времени.

Васек заколебался. Его неудержимо влекло к цели, к ненавистному Свиностасу, но проклятый голод не давал ему покоя. Он не сможет полностью сосредоточиться на своей мести, если будет все время думать о крови.

— Хорошо, — согласился он. — Так и поступим. Мне нужно насытиться. Еще семь-восемь человек, и я буду в порядке.

Гэла приготовилась взобраться на козлы, но Васек поймал ее за руку и придержал подле себя.

— Я очень высоко ценю все то, что ты делаешь для меня, — произнес он, глядя собеседнице в глаза.

— Любимый, это лишь малая толика того, что я желала бы для тебя сделать, — тут же растаяв, проворковала Гэла. — Когда ты найдешь и убьешь этого Свиностаса, и освободишься от своего бремени, мы сможем полностью отдаться нашей любви. Есть одно древнее кладбище, среди темных болот, далеко на юге. Я читала о нем. Там прекрасные старинные склепы. Мы могли бы поселиться в одном из них….

— Да, да, возможно, так мы и сделаем, — поспешил перебить ее Васек.

У его спутницы была вредная привычка по любому поводу вываливать на его уши свои сексуально-загробные мечтания. Гэла успела немало нафантазировать их за свою жизнь. Она постоянно соблазняла его долгой и счастливой совместной жизнью на старом погосте, в темном склепе, среди пауков, крыс и серых костей. Но Васька не тянуло в могилу. Зачем ему старый склеп, зачем древние кости? Ведь там не будет свежей и теплой человеческой крови, которую он так сильно полюбил после своего перерождения.

— Едем, — предложил Васек. — Не будем мешкать.

Он вновь забрался в повозку и скрылся под тентом, а Гэла, устроившись на козлах, вывела экипаж на тракт. Они двигались на запад, к границе империи, за которой простерлась нейтральная полоса. Где-то там, на этом куске выжженной бесконечной войной земли, скрывался ненавистный Свиностас. И даже не догадывался, что его бывший коллега, которого он считал мертвым, идет по его душу.

В мире, охваченном бесконечной войной, терзаемом бурями перемен и внезапных катаклизмов, где минуты не обходилось без трагических и судьбоносных событий, оставался лишь один уголок отрадной стабильности и нерушимого порядка.

— Стабильность превыше всего! — любила приговаривать Грыжа Антрекотовна, методично выколачивая здоровье из очередного подчиненного. — Порядок — наше все!

На кухне черного замка, где безраздельно властвовала Грыжа Антрекотовна, порядок и стабильность процветали. Их нерушимость поддерживалась суровой волей верховной кухарки. За малейшее нарушение установленных ею правил, за малейшую провинность, Грыжа, не стесняясь, карала всех и каждого самым жестоким образом. А уж в жестокости она знала толк.