Был у меня случай, вытащили у девчонки деньги на пляже, пока купалась. Народ сочувствовал, полицию предлагали позвать. Время к вечеру, ей в район домой ехать. Сначала на маршрутке с Центрального пляжа, потому на рейсовом, денег ни копейки, она одна без подружек. И позвонить некому: одна мама в возрасте, ходит с трудом, а остановка на другом краю поселка.

Мы с парнями как раз притащили какого-то бессмертного на матрасе, упился эликсиром счастья, пошел купаться и уснул. Хорошо, не свалился и не утонул. Жена. В такой же степени кондиции, проспалась под зонтиком и кинулась искать благоверного. Догнали, поймали, вытащили оставили и сгрузили на берег. А тут девчонка рыдает.

Ну, я и дал ей денег, сколько было в карманах, на проезд хватило. Девушка стребовала с меня номер телефона, чтобы переводом вернуть помощь. Парни еще поржали, мол, приглянулся ты ей, Леха, смотри, женит на себе. Я отмахнулся, номер не дал. Делай добро, как говорится, и бросай его в воду. В церковь не хожу, на подаяние широты души не имею, а вот в таких случаях помогаю, вроде как в зачет идет.

Прихожу на следующую смену, а дежурный вручает мне купюры и рассказывает веселую эпопею, как ломилась красна девица в ворота МЧС, требовала выдать ей спасителя Алексея. Короче, парни минут сорок пытались понять какой Леха девчонке нужен. пока кто-то не вспомнил историю с водоплавающим алкашом и кражей. Воровство на наших пляжах дело редкое, вот и отложилось в памяти. Да и девушка симпатичная, такую раз увидишь, не забудешь.

Подкатил, по собачьи пыхтя и фыркая, междугородний автобус с табличкой «Краснодар-Энск». Знаменитый венгерский пятьдесят пятый «Икарус», который катался по советской земле больше двадцати лет, перевозя граждан из города в город. Хороший агрегат мог пройти без капитального ремонта почти миллион километров. Вместе с развалом Советского Союза загнулось и производство «Икарусов».

Я забрался в салон, нашел свободное место недалеко от выхода, закрыл глаза и решил поспать. Мысли о Федоре Васильевиче, его желание назвать меня своим внуком, о часах с тайником, еще одной схеме подземелий отложил на потом. Голова пухла от информации, которая никак не хотела раскладываться по полочкам, обретать структуру и давать ответы.

— Молодой человек, — недовольный женский голос вырвал меня из сна. — Прибыли. Дайте выйти!

— А? Да, простите, да, конечно, пожалуйста, — забормотал я стандартный набор фраз, с трудом продирая глаза и пытаясь сообразить, где я, какой за автобус и кто эта нервная девчонка.

— Приехали, все уже вышли. Одни мы остались! — девица явно была недовольна моим непониманием и нежеланием подняться из кресла, чтобы выпустить её из автобусного плена.

— Простите великодушно, проспал, — я попытался по-доброму улыбнуться, но в этот момент на я внезапно напала зевота и вместо улыбки получился людоедский оскал. — А-а-ар-р, — закончил зевок, мотнув головой, прогоняя остатки сна.

Я поднялся с места, отступил назад, пропуская гражданку. Теперь только разглядел, никакая она не девчонка. Если быть точнее, глубоко перезревшая девушка за тридцать, забывшая, что ей уже не восемнадцать и даже не двадцать. То-то злиться, может, на знакомство рассчитывала, не зря же так бодро сумку со свободного места убрала. А я не оценил, уснул и не общался. Ну, точно, хам и есть, не оценил такие прелести.

Улыбаясь своим глупым мыслям, я покинул автобус, подошел к лавочке, поставил пакет и от души потянулся, и пару раз наклонился, разминая тело. Подхватил сумку и двинулся в сторону бочки с квасом. С наслаждением опрокинул в себя пол-литровую кружку, и двинулся в сторону больницы, на ходу пытаясь сочинить правдивую версию своего внезапного исчезновения.

Но не успел я покинуть пределы автостанции, как меня окликнули:

— Здорово, Леха! А ты чего этот тут делаешь?

Да твою ж дивизию дорогую и разлюбезную, Игорек! Ты откуда вылез на свет божий, из какого автобуса?

— А я смотрю: ты, не ты, — радостно скалясь, кинулся ко мне Васильков, хотел облапить по дружески, но увидел мое лицо и передумал.

— Не я, отвечаю, — обреченно буркнул я.

— Ха-ха, шутник! — не обращая внимания на мое нежелание общаться, заржал Игорь. — Че, как съездил? Я думал, ты на больничке загораешь, а ты вон мотался куда-то. Че купил?

— Тебе какое дело? — грубовато проворчал я, очень надеясь, что вертлявый все поймет и оставит меня в покое.

— А я смотрю в автобусе — ты заходишь, — делая вид, что не замечает моего хамского отношения, продолжил тарахтеть Игорек. — Думаю, ла-а-а-а, Жека вещал, что ты чуть ли не при смерти, а ты по деревням разъезжаешь. Пациент скорее жив, чем мертв, — съюморил Васильков и тут же громко заржал, радуясь собственной шутке. Так чё, тебя выписали что ли? Завтра на работу? Не повезло! А говорили, тебя знатно отмутозили! Вот люди, врут и не краснеют!

Игорь тарахтел и тарахтел, то возмущался, забегая вперед и заглядывая чуть ли не в лицо, то шагал рядом, размахивая руками, едва не задевая. При этом все время старался заглянуть невзначай в сумку, разглядеть, что в ней лежит.

— Пирожок будешь? — не выдержал я.

— А? Пирожок? А с чем? А давай! — Игорек жадно уставился на пакет.

Я тормознул возле скамейки, вытащил пакет с пирогами, которые дала в дорогу Анна Сергеевна, развернул и достал два наугад.

— Держи, голодающий.