Александра Касаткина, будучи дочерью весьма состоятельного рояльского бизнесмена, по понятным причинам всегда ощущала некое превосходство над своими сверстниками, хотя – надо было отдать должное воспитанию – никогда этого не демонстрировала. Колли уже со второго класса школы знала, что после получения аттестата её отправят учиться в Лондон, поэтому она, являясь старательной и целеустремлённой собачкой, прилежно училась, изучала язык и культуру страны, в которой ей предстояло получать высшее образование.

Когда её эйфория от переезда в другую страну потихоньку начала испаряться, Александра вдруг заметила, что здесь она больше не может испытывать того самого превосходства над окружающими, к которому привыкла и с которым росла всё детство. Если в Рояльске она была дочкой самого Касаткина, то в Лондоне она стала обыкновенной русской колли.

– Сейчас я уже ни о чём не жалею.

– А раньше, получается, жалела?

– Уже через месяц. – Колли снова отпила вина. – Как только эйфория от заграницы ушла…

Тузик помнил, как в Рояльске у Сашки был личный водитель, приставленный к ней родителями. Этот водитель привозил её утром в школу, а после уроков, когда Тузик и её остальные одноклассники стадом уходили пить пиво в один из рояльских дворов, забирал и отвозил домой. Касаткиной до слёз хотелось с остальными, ей тоже хотелось сидеть на жёлто-зелёной лавочке посреди детской площадки и под пошлые, но невероятно смешные для пубертатного возраста шутки пить эту проклятую и невкусную «девятку». Быть со всеми, быть частью. В третьем классе, за полгода до выпуска, она нашла в себе сил объяснить родителям, что устала находиться «не в коллективе». Отец тогда рассмеялся, мать схватилась за сердце, а домработница качала головой. Разразился скандал – с криками, слезами и валидолом. Мать упорно говорила, что никто из «дворовых шавок» не стоит даже половины когтя её дочери. Домработница, словно курица, бегала по квартире с успокоительными. Отец сохранял нейтралитет и загадочно улыбался. В том возрасте Сашке казалось, что его улыбка говорит о том, что он принял её сторону, а не мамину. И лишь потом, окончательно повзрослев, она уяснила, что ничего, кроме презрения к причине её страданий, в этой улыбке не было.

На всех выходах семьи Касаткиных в свет всегда казалось, что там царит матриархат. Надменная и при этом не очень образованная Светлана Вальдемаровна, мать Сашки, в своё время ловко выскочившая замуж за дипломата, действительно производила впечатление верховного главнокомандующего. Но это было всего лишь видимостью. Мудрый и холодный Михаил Викторович Касаткин, для которого Светлана Вальдемаровна была уже третьей женой, охотно потакал своей жене на публике, тем самым давая ей повод быть счастливой. Для Светланы Вальдемаровны, родом из Паханской губернии, это было действительно важно. Она успешно играла роль семейного диктатора и наслаждалась этим, поскольку таким образом у неё появилась блистательная возможность утереть носы всем недоброжелательницам, а также свести счёты со своими личными комплексами, которые к шести годам жизни успели нарасти многослойным пластом.

Дома семья Касаткиных резко трансформировалась. Михаил Викторович принимал у жены эстафету обладателя «семейного трона», вместе с державой и скипетром. Вылив всю свою желчь вместе со всеми амбициями там, за дверями, Светлана Вальдемаровна становилась покорной дома и знала своё место. А заключалось оно в том, чтобы быть «за мужем» и безропотно подчиняться ему, поскольку решающее «последнее слово» всегда будет оставаться за Михаилом Викторовичем Касаткиным.

В случае скандала, учинённого Сашкой из-за того, что её не пускают вместе со всеми, последнее слово опять же осталось за отцом семейства. Вместе с той самой загадочной улыбкой он разрешил дочери делать то, что ей хочется.

«Путь идёт, сама же в итоге придёт обратно, – думал он, – Главное, чтобы предохранялась и не принесла никого в себе».

Так и случилось. Александра Касаткина, объект вожделения мужской части их школьной параллели, а также объект зависти среди женской, пришла в коллектив, но так и не сумела в него влиться. Сказывались различия в воспитании, в жизненных целях, интересах и, чего греха таить, в кошельке. Именно так её выбор пал на Тузика Озейло, пса из простой неполной семьи. Этот молодой пёс выглядел самым настоящим лучом в тёмном царстве – прямо как герой классических романов, которые Сашка упорно читала ради высоких отметок по литературе. Однако даже в случае с ним было два момента, которые не давали ей покоя.

Во-первых, он был не из обеспеченной семьи, а мама, Светлана Вальдемаровна, с детства учила, что её пёс по определению должен быть выше по статусу, чем она. Да, по слухам, у Тузика был вполне обеспеченный отец – то ли в Уругвае, то ли в Парагвае, – но это нисколько не возвышало его, поскольку сам Тузик отца своего ни разу в жизни не видел. Тузик не планировал, как все его остальные сверстники, вкалывать на заводе до самой смерти. Он хотел за океан, строить новую жизнь и даже новый мир. Но всё это Сашке казалось сумасшедшим бредом подростка-максималиста. Она не была готова в случае его неудачи за океаном оставаться с ним рядом и служить ему верной опорой.

Второй момент, который её беспокоил тогда в Тузике, был, как ни странно, куда проще и более приземлённым. Тузик – немецкая овчарка. Она – колли. Для её семьи это действительно было важно, поскольку сохранность породы у них всегда была в почёте. Будь даже Тузик мэром Рояльска или даже главой госкорпорации – скорее всего, их брак был бы невозможен.

Сашка действительно была влюблена в Тузика, ей было до головокружения хорошо рядом с ним, но она уже наперёд знала, что их союз не имеет продолжения, а недовольные её выбором родители сделают их отношения невыносимыми. Промучившись так с полгода от своей влюблённости и невозможности продолжения, она в прямом смысле слов сбежала в Лондон. Глотая слёзы, взлётные леденцы и прохладительные напитки в салоне самолёта «Рояльск–Лондон». Она знала, насколько в тот момент ей завидовали сверстницы, да и сверстники тоже. Самой же Сашке хотелось лишь, чтобы самолёт, в котором в тот момент она летела прямо над Северным морем, рухнул в эти серые и холодные воды, и чтобы больше никогда не страдать.