Я совершила огромною ошибку! Приехала в родной дом с раскуроченным сердцем, с влажными глазами, что лились по щекам безостановочно. Не смогла сдержаться, и кинулась на шею бабушке, когда она открыла мне дверь и увидела меня со всеми вещами, что остались у меня. Мне нужна была поддержка, тепло и любовь родного человека. Меня скручивало от боли предательства, от обмана, такого гадкого поступка Даниила, но утром всё изменилось. Стало не важным любовные страдания, мир стал серыми. Больное сердце бабули не выдержало, моя старушка не проснулась утром.

В день похорон не смогла проронить ни слезинки, слёзы иссякли ровно на один день. Словно со стороны наблюдала за тем, как немногочисленные соседи и знакомые бабули прощаются с ней, как подходят ко мне, обнимают, говорят слова скорби и поддержки. Утром меня настигла запоздалая истерика. Я выла раненым зверем, билась к конвульсиям прося прощение у той, которую больше никогда не увижу.

– Катя! – гневный, пропитанный недовольством голос хозяйки вывел меня из воспоминаний.

Вздрогнула, порывистым движением руки закрутила кран с холодной водой, салфеткой промокнула влагу с лица.

– Где ты там пропала? – крикнула женщина.

– Иду, - отвечаю хриплым голосом.

Только бы не уволила! Пронеслось в голове. Поспешно вышла из каморки, и увидев очередь из пяти человек, бросилась за прилавок. Хозяйка смерила меня недовольным взглядом, но не сказав и слова, покинула магазин. Пронесло! Выдохнула с облегчением и принялась обслуживать покупателей.

– Ох, будем надеяться, что так и будет, работа нам всем нужна, - донеслось от одной из покупательниц.

Пока я обслуживала соседа дядю Васю, женщины позади него оживлённо обсуждали какую-то новость.

– Обещают всех восстановить в должностях, и даже зарплаты, которые нам так и не выплатили отдать, - повернулся к ним сосед.

Мне стало очень интересно о чём ведут разговор собравшиеся.

– А что случилось? – взвешивая печенье, аккуратно вклиниваюсь в разговор.

– Как что? Завод наш выкупили, и собираются восстанавливать, - сообщает тетя Люся, эта женщина знает всё вперёд всех.

Такая новость обрадовала. Если завод действительно заработает, и новый хозяин будет платить зарплаты, то я сразу же уволюсь из этого ада!

– Да сплетни всё это, - раздалось у дверей, - кто в нашу глушь приедет, да разруху восстанавливать будет? Столько деньжищ надо, чтобы всё заработало, нет, не верь, - махнул рукой бывший сторож обанкротившегося завода.

– Клим врать не будет, - покачала головой тётя Люся, - я своему племяннику верю, он уже рассчитался у Морошкина, сейчас бригаду наших собирает, территорию расчищать будут, старое всё сломают, а новое построят, - развернулась лицом к деду Пётру.

Старый сторож крякнул, почесал длинную бороду, и следом, как можно быстрее вышел на улицу.

Дальше слушала в пол уха, подавая товар. К вечеру поток покупателей увеличился, слух про восстановления завода стал главной новостью, которую обсуждали абсолютно все. Магазин закрывать пришла сама хозяйка, что бывает очень редко.

Я насторожилась появлению женщины, от чего внутри стало нарастать волнение.

– Катя, - непривычно доброжелательным голосом заговорила хозяйка, - ты меня только правильно пойми, - подошла к прилавку с выпечкой, взяла булочку с маком, стала крутить её в руке, - ты меня полностью устраиваешь как работник, но к сожалению, мне придётся с тобой распрощаться, - огорошивает меня новостью.

– Антонина…

– Завтра на работу выйдет Юля, - перебивает меня женщина и одной фразой отрубает любые попытки уговорить её, не увольнять меня!

Родная дочь, важнее всех! Вот только с чего вдруг Юлька из города приехала, да ещё и работать продавцом согласилась? Да и неважно!

– Я поняла Вас, - произношу угрюмо, - когда можно забрать документы? – до боли впивая ногти в ладони, сжимая их в кулаки.

– Я всё принесла, - на прилавок ложится моя трудовая и медицинская книжка.

Смотрю на документы и не сдерживаю нервный смешок. И куда мне с ними? Работы у нас нет!

– Ты уж извини, что так вышло, мне жаль тебя увольнять, но выбора у меня нет, - ни капли искренности в голосе.

Антонине Леонидовне абсолютно плевать, что я лишилась единственного заработка.

– Расчёт переведу завтра, после ревизии, тебе приходить не нужно, сами справимся, - уже обыденно холодно произносит женщина, - а сейчас собирайся, буду закрываться, - отдаёт приказ.

Делать нечего, разворачиваюсь и иду в каморку, чтобы переодеться и забрать сменную одежду и кружку, больше у меня здесь ничего нет. На всё мне требуется не больше пяти минут, когда возвращаюсь в зал, то застываю от увиденного. Моя бывшая хозяйка, скидывает с полок выпечку в мусорное ведро.