— Почему ты мне ничего не сказал? — настаивает Лира.

Со своего места рядом с ней я вижу обиду в ее глазах, их оскал. Я не нуждался в ее беспокойстве или заботе. Она не могла защитить меня, потому что я не был жертвой.

За пределами наших частных уроков мы не должны были контактировать. Никто из окружающих не знает о том, чем мы занимаемся за закрытыми дверями, а она в трех секундах от того, чтобы показать все свои карты этим людям.

— Разговор окончен.

Я встаю во весь рост и выскальзываю из кабинки, когда ее мягкое междометие долетает до моих ушей.

— Но...

Я опускаю взгляд на нее и укоризненно качаю головой. Как будто кто-то молча наказывает ребенка, не давая ему произнести ни слова.

Это не ее работа — смотреть на меня стеклянными, полными жалости глазами. Я не какая-то трагедия или человек, о потере которого она должна заботиться. Я для нее не такой, и все же это написано на ее лице.

Она могла бы смотреть на мой затылок, если бы меня это волновало, этими глазами, полными беспокойства. Я провел свое детство, учась заботиться о себе, мысленно защищать свои эмоции и физически защищать себя от вреда.

Но по какой-то причине это не имело смысла ни с биологической, ни с химической точки зрения. Когда она была рядом, было труднее удержать себя от поступков, о которых я знал, что потом буду жалеть. Например, я клал ладонь ей на голову, гладил ее волосы и говорил ей ртом, прижимаясь к ее телу, что у нее нет причин беспокоиться за меня.

Прикосновения были моим самым большим раздражителем. Мой смертельный враг, сколько я себя помню, но с Лирой моя кожа горела от ее прикосновений, мои острые грани жаждали нежной мягкости, присущей только ей.

Мою грудь пронзил ужасный спазм, заперло и сдавило. Мне нужно было уйти из этой закусочной и оказаться подальше от нее. Мне нужно было отгородиться от ее грязных дождевых сапог и знакомого запаха.

Расстояние, чтобы я мог напомнить себе, что мне не нужно, чтобы Лира заботилась обо мне. Было легче отстраниться от ее воспоминаний, от ее влияния на меня, когда я был изолирован. Вдали от ее физической формы.

Я повернулся спиной к ее взгляду, вскинув руку над головой в небрежном прощании, которое не требовало ответа, я не обращал внимания, что обычно нормально. У меня всегда свободный путь, потому что это необычно, когда люди оказываются на моем пути. Они стараются убежать, когда я рядом.

Вдруг я чувствую, как моя грудь сталкивается с другим человеком. Мое лицо притворяется безразличным, а глаза застывают, когда я смотрю вниз. Наверное, с моей стороны неправильно считать, что все ниже меня, поэтому я постоянно опускаю взгляд ниже. Но я редко ошибаюсь в своих подозрениях.

Остроумные, кошачьи глаза смотрят на меня сверху. Незнакомые и слишком уверенные.

— Пространственное воображение. Не помешает немного поработать, да?

Я небрежно окидываю взглядом этого непрошеного новичка. Канадец, женщина, и смотрит на меня так, словно я муха, попавшая в их паутину.

— Могу посоветовать вам то же самое, с очевидными манерами. — Говорю я холодно.

— Вы абсолютно правы, я прошу прощения. — Она усмехается, то ли сама себе, то ли от чрезмерной самоуверенности: — Одетт Маршалл, а это мой напарник, Герик Найт. Мы из группы специального назначения в Вирджинии и были вызваны для консультации по недавним убийствам.

Она протягивает мне руку для пожатия. — Не хотела снова забыть о манерах.

Я только смотрю на нее, не собираясь отвечать на этот жест, смотрю на ее мужчину, мускулы на мускулах с венами, грозящими взорваться. Высокая и тугая прическа, стоит с холодным выражением лица и сцепленными за спиной руками.

— Это только вежливые манеры — пожать чью-то руку, когда ты рад знакомству. — Я хмыкаю, засовывая руки в карман: — Усилия все же замечены.

Одетт Маршалл, к ее чести, продолжает улыбаться мне. Даже когда ее левый глаз подергивается от раздражения. Никому не нравится, когда его подрывают, особенно когда он считает себя главным.

Я не удивился их присутствию, скорее разочаровался, что им потребовалось столько времени, чтобы совершить поездку.

— Вы также планируете скрывать улики и брать взятки? — Я прищелкнул языком, глядя на них обоих в поисках ответа: — Не был уверен, что этому навыку учат всех сотрудников ФБР или только ваших коллег.

О неосторожных действиях Кейна МакКея и Финна Брека, которые они совершили, поклявшись защищать и служить, стало известно всему миру. К сожалению, ни одна из просочившихся сведений не смогла связать их с Гало, но этого было достаточно, чтобы дискредитировать их имидж.

Как будто теперь это имело значение, они оба были мертвы. Один задокументирован, а другой, предположительно, все еще в бегах. Они никогда не найдут тело Каина. Я убедился в этом после того, как Рук покончил с ним.

— Будьте уверены, Тэтчер, мы просто два детектива, которые ищут ответы на вопросы с одними лишь добрыми намерениями. — Она пробормотала: — Это ведь Тэтчер, верно?