Она неистова в своих движениях, неистова в своей потребности чувствовать меня. Мои глаза стекленеют от вожделения, когда я смотрю на нее. Длинные, подпрыгивающие локоны, которые останавливаются чуть выше ее бледной груди.

Мили гладкой кожи и тепла на моей талии. Проворные, звериные пальцы тянутся к моему ремню, расстегивая его и работая над пуговицей и молнией.

Мой член напрягается, пульсирует, когда моя грудь вздымается. Никто не был так близко, никто не заходил так далеко. Я никогда не хотел этого так сильно, никогда не нуждался в этом так сильно.

Она превратила меня в свирепого зверя. Обратилась к базовому мужскому инстинкту. И только мысль о нежных пальцах, обхвативших мой ствол, и вид ее киски, капающей от моего кончающего члена.

Секс всегда был тем иллюзорным понятием, которым все восторгались и ради которого вели себя как гормональные кролики. Для меня не было ничего привлекательного в том, чтобы кто-то находился так близко к моему телу.

Я сдерживаю стон, когда ее теплые пальцы трутся об основание моего члена, нежно обхватывая и накачивая меня в своей руке, и по позвоночнику пробегают электрические разряды, голова кружится.

Всю свою жизнь я был развращен прикосновениями, как из-за моих собственных действий, так и из-за воспитания моего отца. Я так долго обходился без них, что мое тело не знало, насколько я изголодался, пока Лира не начала прикасаться ко мне.

Лишенный контакта, связи, которую вы создаете через физическое прикосновение. Окситоцина не хватало всю мою жизнь, так долго, что я сомневаюсь, что меня вообще держали на руках в младенчестве.

Но теперь я был голодным человеком.

Я попробовал, и вдруг мое тело вспомнило, насколько оно было развратным.

Что-то мокрое стекает по головке моего члена. Когда я опускаю взгляд, то вижу, что рука Лиры вымазана в красной жидкости, которую она смахнула со своего бедра. Медленными, нервными движениями она красит меня.

Вверх и вниз по моему стволу, скользкая кровь помогает ей двигаться быстрее и я впиваюсь зубами в нижнюю губу, наблюдая, как она наносит на меня метки.

Обхватываю ее рукой за талию, держа одну за спиной на полу, чтобы сохранить равновесие, и чуть приподнимаю бедра, чтобы у ее руки не было выбора, кроме как двигаться, и мой член упирается в ее трусики.

— Детка, — мурлычу я, проводя губами по ее губам, — дай мне посмотреть на твою краску, покажи мне, какая мокрая эта маленькая грустная киска. Покажи мне, чтобы я мог заставить ее плакать по мне.

Темная, злая похоть плавает в ее глазах. В этот момент она так далеко зашел, что знаю, что она будет склоняться и прогибаться под каждый мой приказ. Сила, какой я никогда не чувствовал раньше, бурлит в моих венах, когда я понимаю, что вся она принадлежит мне.

Пальцы Лиры оттягивают материал ее трусов в сторону, выставляя ее розовую киску на обозрение только мне. Мой член течет, когда я вжимаюсь в нее, жидкое тепло, вытекающее из ее ног, поглощает меня.

Держа ее за талию, я раскачиваю ее бедра в такт своим, мой ствол легко скользит по ее складкам, смесь крови и ее похоти помогает мне.

Все в ней кажется таким маленьким в моих руках. Я знаю, что если я насажу ее пизду на свой член, он может разделить ее на две части, что мои руки могут поставить ей синяки, не прилагая особых усилий. И она примет все до последней капли.

Хныканье вырывается из ее рта, ее бедра скрежещут по мне в беспорядочных ударах.

— Еще, Тэтчер. Я хочу больше, хочу всего тебя.

Мой член дергается при мысли о том, чтобы зарыться в ее стены и никогда не выходить обратно. Но мой самоконтроль, он все еще там, цепляюсь за последние клочья здравомыслия.

Она никогда не отпустит меня, если я сделаю это. Она будет в опасности до тех пор, пока я буду целью, и ей будет все равно.

Если я сделаю это, она будет моей. Только моей. Независимо от моей способности заботиться или любить, она никогда не будет принадлежать другому мужчине или женщине. Я буду владеть ее разумом, телом и душой.

И я не могу так поступить с ней, не могу сделать это с собой.

Но, Боже, я хочу.

Мне нужно.

Мне больше ничего не нужно.

Моя рука крепко прижимает ее к себе, и я меняю положение, укладывая ее на пол так, чтобы мое тело лежало поверх ее. Моя широкая рама заставляет ее бедра раскрыться, и я использую свою руку, чтобы направить свой член обратно между скользкими теплыми губками ее киски.

— Не будь жадной шлюхой, Скарлетт. — Я покачиваю бедрами, потирая головку члена о ее набухший клитор, — Будь хорошей девочкой, будь очень хорошей дэля меня и кончи. Ты сможешь это сделать, детка?