До сих пор в русской литературе было всего два поручика: поэт Михаил Лермонтов и незабвенный поручик Ржевский. Теперь есть и третий – инженер-поручик Сил?цкий. Уже миновал Девятнадцатый – просвещённый век машин и научно-технического прогресса, и только-только наступил Двадцатый, ещё не грянула никакая Русско-Японская война, никакая Первая Империалистическая , не то что Революция, а вокруг бушует жизнь Российской Империи во всём её многообразии, на Юге, у берегов морей Азовского и Чёрного. Но, вчитавшись, внимательный читатель поймёт, что подлинные события намеренно отнесены автором менее чем на сто лет назад, как чисто литературный приём. Дореформенная орфография заменена на современную.
Составлено по материалам разрозненных документов за авторством различных армейских и гражданских лиц (полный перечень в Приложении №1) Составитель доподлинно неизвестен.
Издатель – меценат и библиофил, Георгий Мг'eрович Тер-Атарьянц, город Нахичев'aн-на-Дону, Область Всевел'uкого Войска Донского, 1904г
Краткая историческая справка
«Атари Г.М., он же Тер-Атарьянц, он же Ат'aров, кавказский авантюрист, бакинский армянин персидского происхождения, переехал в Нахичеван-на-Дону в 1901, привёз станок и открыл типографию на 24й Линии, которую несколько раз закрывали по причине печати в ряду прочего политических брошюр. Георгий в политике не разбирался, брал в печать всё подряд: печатал ноты, меню, афиши, рекламу, французские открытки фривольного содержания, словом, всё подряд, и не унывал, если городские власти временно приостанавливали разрешение на деятельность типографии.
Тираж «Копытца» был последним заказом типографии при нём, после чего Георгий продал типографию Арташесу Х., совладельцу-армянину из местных, закатил пир горой для друзей, и отбыл сам в неизвестном направлении».
Из докладной записки полковника инженерных войск Елпидиф'oра Петропавл'oвского
«…немедля посчитал своим долгом провести полнейшее служебное расследование, потому как изучив так называемые дневники и письма так называемого инженер-поручика С., узрел в них явную крамолу, угрозу государству и беспорочной репутации уважаемых людей.
У него там куда не плюнь, прошу пардону, всюду свиньи, черти, суфражистки, цыганы, татары, водка и явные злоупотребления служебным положением со стороны лиц начальствующего звания.
Я был прекрасно осведомлён обо всех светских персонах Санкт-Петербурга в годы, предшествуюшие появлению инженер-поручика на Тамани, и докладываю Вам, что даже о существовании такого Сил'uцкого никто в Петербурге слыхом не слыхивал. Он ошибочно пишет о Черноморской Губернии, хотя дело происходит на самом юго-западе области Кубанской (…)
…Удивленья достоин тот факт, что хотя я сам и находился в гуще описываемых событий на Таманском полуострове, и даже лично участвовал в делах «железного гарнизона» по службе, мою персону поручик С. посмел начисто вымарать из повествования, будто бы меня и вовсе там не бывало!
Между тем телосложения я внушительного, и весу во мне без малого семь пудов. Субтильный инженер-поручик, видимо, робел в моём присутствии, и завидовал моему дородству и чину. Оное зав'uдство уж сделалось мне привычным, ибо вест'uмо – повсюду, коли служишь честно, и о выгоде не помышляешь и состоишь на государственной службе, и в чинах, и вес в обществе имеешь немалый, всегда какие-нибудь канцелярские крысы с польскими, прошу пардону, фамилиями так и норовят укусить тебя за ляжку своими кривыми католическими зубами.»
Суббота: династия крохоборов
Вечер, солнце уже низко. В новой трапезной со стеклянными стенами, как в оранжерее, зреют фрукты и овощи. Кое-кто в мундирах – это картошка вроде как. Кто ни дать ни взять – вылитый помидор, потому как морда красная и круглая, на солнце обгорел. Кто сидит кислый, как будто целым лимоном закусил, да и сам лицом на лимон похожий, после вчерашних возлияний. А в углу хихикают дамочки – то будто вишенки, весь вечер, заперш'uсь в нумере, вишнёвый ликёр цедили пом'aлу и ржали, как полковые кони. Обер-офицер Тобиаш – как огурчик. Свежий? Малосольный.
Про сухофрукты молчу. Каждому овощу свой фрукт, как говорится.И с нами сам генерал-аншеф, ужинать изволит. Тот ещё фрукт Его Превосходительство.
И вот опять сатанинский рёв снаружи: это мотор. Точнее, два мотора. Звук приблизился издалека, и теперь вовсю крякал клаксон. Слабонервные рядовые бегут открывать железные ворота. И вот, по таманской пыли во двор, не заглушая моторов, въезжают две мотоциклетки. Это комендант, барон Суббота со своим сынком пожаловали. Сынка хоть и зовут именем апостола, более ничего святого в нём нет.
Статный Суббота-старший обычно глушил мотор ещё за воротами, но тут, видимо, решил дать представление, чтобы все знали, кто тут хозяин. Толстяк-сыночек надменно придавливал на газ-акселератор, и мотор разрывался рёвом. Зловонный дым заволок весь двор, но семейство Суббота это нимало не смущает. Оба они затянуты в чёрные кожаные куртки на манер авиаторов, на головах у них лётные шлемы и очки. У сынка куртка на пузе не сходится, пуговица вот-вот оторвётся. На руках – краги, на ногах сапоги с толстенными подошвами и шпорами. Наконец, выстрелив напоследок ядовитым дымом, двухколёсные чудовища стихают.
Кошмарные отпрыски велосипеда, они пожирают горючее и вёрсты с невероятной скоростью. И недешёвое, я вам доложу, удовольствие.
Сам барон ставит мотоциклетку прямо посреди двора и, демонстративно проходя насквозь трапезную, делает ручкой – дескать – приятного аппетита, господа! Проходит в пыльной одежде мыть руки, хотя есть и рукомойник снаружи, и задняя дверь в трапезную. Ответом ему гробовое молчание, лишь протяжно рыгает Генерал, что означает: «Добрый вечер».
Суббота-младший повторяет отцовский маневр, но пов'uливая жирным задом, уходит в дом, не снимая лётный шлем. Кто-то из робких рядовых украдкой крестится.