Я раскидываю руки, закрываю глаза и глубоко дышу, впитывая ароматы океана и его соленый ветер, который шевелит мои волосы, высушивая мокрую насквозь одежду. Позади слышится шуршание шагов. Не оборачиваюсь. Это Максим. Больше некому. И точно. Она кладет мне на плечи ладони и говорит ласково:

– Как же ты быстро бегаешь, Саша!

Ничего не отвечаю. Я всё ещё немножко обижен.

– И какой ты молодец, что сюда нас завел.

– Чего?

– Аэропорт в другой стороне острова, – говорит Максим, и я затылком ощущаю ее улыбку. Вот же зараза! Так и знал! – Но это прекрасно!

– Почему? – недовольно бурчу.

– Потому что я попросила японцев подождать нас в аэропорту, а сама хотела с тобой отправиться на какой-нибудь пляж и провести здесь пару часов, вдали от всех, только втроем.

– Как это?

– Ты, я и океан, – говорит Максим.

Она разворачивает меня лицом к себе и начинает целовать. Обида мгновенно испаряется из моей головы. Я погружаюсь в привычные мне нежные прикосновения любимой, мы прижимаемся друг к другу влажными телами и ласкаем их руками, проводя то по ткани, то по загорелой коже, попутно начиная стаскивать одежду.

Когда мы вернулись через полтора часа к японцам, они посмотрели на наши счастливые и удовлетворенные физиономии очень недовольно. Конечно, попытались скрыть это чувство, да не особо получилось. Было за что сердиться: едва не профукали рейс на самолет. В противном случае пришлось бы задержаться здесь ещё на пару дней и лететь обратно вместе с Альбертом Романовичем.

Об этом, конечно, телохранители не знали, зато мы с Максим задумались и брезгливо сморщились: этого ещё не хватало! Видеть своего отчима мажорка явно больше не стремилась, да и мне тоже та персона казалась отвратительной. Понимаю: когда у тебя много денег, и ты не пылаешь страстью к жене, возникает желание развлекаться на стороне. Многие состоятельные люди так и делают, особенно у кого с семейными и прочими моральными ценностями слабо. Но чтобы издеваться над молоденькими девушками, превращая их в морально сломленных людей… Это зверство.

Мы поспешили на регистрацию, и уже через полчаса начался наш обратный долгий путь, во время которого мы с Максим вели себя, как два сурка. То есть спали и ели, а на большее сил уже не было. То есть желание заняться сексом вскоре вернулось, да где же его реализовать? В самолете не слишком удобно предаваться этому милому делу, разве только поласкать друг друга орально.

Предлагать это Максим, видя, как у нее опять глаза горят, не стал. Она молча накинула на себя плед, вторую половину набросив мне на колени, а потом сделала вид, что собирается уснуть там. Хорошо, под толстой тканью никто не увидел, и даже я, что там вытворяла мажорка! Она аккуратно достал мой член из ширинки и принялся его так полировать, словно хотела сделать сверкающим памятником в честь мужского достоинства, а потом установить его где-нибудь на главной площади… местечка Тирнавос, что недалеко у горы Олимп в Греции. Там издавна, я где-то вычитал, проводят карнавал фаллоса. Или площади города Кавасаки, расположенного неподалеку от Токио в Японии. Там тоже испокон веков проходит праздник Канамара-мацури или «Железного пениса».

Мне об этом жутко захотелось рассказать Максим в тот самый момент, когда она стала меня ласкать губами и языком. Только мажорка, предвосхитив мою неожиданную и совершенно ни к месту болтовню, вдруг раскрыла пошире рот и… я тихонько охнул – мой аппарат полностью скрылся во рту любимой и даже, кажется, уперся ей в горло, проникнув и туда немного. Максим же вместо того, чтобы поскорее избавиться от помехи дыхательной системе, потянула глубоко носом, упершимся мне в ложбинку между лобком и бедром (мажорка была почти перпендикулярно относительно моего тела). После этого она сделала глотательное движение, из-за чего стенки горла плотно обхватили головку моего органа и чуть потянули вглубь.

– Что… ты… делаешь… – вырвалось у меня шепотом.

– М-м-м-м! – меняя интонацию, промычала Максим. Очевидно, это означало… да не знаю что! Я был в полнейшей эйфории, откинул голову на спинку кресла и повернул в сторону иллюминатора – если кто увидит мое блаженное лицо, пусть думает, что сплю и смотрю какой-нибудь шикарный эротический сон. Ну, или просто приятный. Хотя вторым не объяснить, отчего у меня такой большой холм над пахом вырос и притом немного покачивается.

Да мне к тому времени было уже всё равно. Максим выпустила мой пенис, продышалась немного, а потом вернулась к прежнему восхитительному занятию. Я уже почти засыпал к тому моменту, когда любимая довела меня до оргазма. Но когда пришла пора счастливо избавиться от порции семени, я открыл глаза, ощущая, как сжимается мой сфинктер в такт мышечным сокращениям, и горячее семя вырывается наружу, попадая прямиком в рот мажорке.

Она появилась оттуда спустя полминуты, из горячей темноты, вытерла пот со лба влажной салфеткой, стёрла капельку спермы с верхней губы, посмотрела на меня, хитро улыбнулась и сказала:

– Благодарю вас, мистер, за восхитительный завтрак, богатый белками и витаминами.

– Витаминами? Откуда в сперме это всё? – удивился я.

– Вам, юноша, следовало бы, прежде чем живому человеку письку в рот пихать, повысить свой образовательно-половой уровень, – сказала Максим с видом профессора на лекции. Я фыркнул от смеха, мажорка тоже. Похихикали, а потом я потянулся рукой к её ширинке – долг платежом красен.

– Вот уж нет, – мягко отвела любимая мою ладонь. – Не здесь и не сейчас.

– Это почему же? Тебе, значит, можно, а мне – запрещено? – удивился я.

– Слишком тривиально у нас получится, – улыбнулась мажорка. – Представь, мы вернемся, и будем вспоминать об этом полете так. «Что делали? Ничего особенного. Я ему отсосала, он мне полизал, и всё». Скучно, неправда ли? Надо бы как-нибудь разнообразить это ваше «алаверды».

– Каким же это образом? – Максим меня так заинтересовала, что даже сладкая дрёма, в которую я собрался было погрузиться, растворилась в мерном гуле салона. – А пойдем в туалет?