У меня вырывается тихий стон желания.

Лиз закрывает глаза.

– Ты просто извращенец, – говорит она хриплым голосом и открывает рот пошире.

Аккуратно просовываю кусочек мяса между ее губами. Мои мысли в данный момент такие пошлые и непристойные, я представляю, как ее розовые губы скользят по моей коже, лаская гребни на руках и животе… а затем опускаются ниже.

Я даже не уверен, случится ли это, но теперь, когда образ засел у меня в голове, не могу от него избавиться. Член твердеет под набедренной повязкой, отчаянно желая заявить права на мою пару.

Лиз берет мясо и медленно его жует. Затем кивает и открывает глаза.

– Лучше. Гораздо лучше. Теперь я понимаю, почему вы, ребята, едите сырое. – Ее рука ложится мне на колено, и она смотрит большими невинными глазами, как у ребенка, выпрашивающего что-то у родителей. – Могу я съесть твое? – Она указывает на мясо, которое я отложил для себя.

А затем начинает поглаживать большим пальцем мое колено, чтобы усилить эффект. Меня обезоруживают ее большие глаза и легкое прикосновение. Я знаю, что она пытается манипулировать, но мне все равно. Пока она так касается меня, я скормлю ей все мясо в пещере. Отрезаю еще кусочек и снова кормлю свою пару, очарованный тем, как работает ее маленький ротик, и довольным выражением на ее лице.

Рука все еще на моем колене. Я бы все отдал, лишь бы она была под моей набедренной повязкой и ласкала член.

Я скармливаю ей кусочек за кусочком, она не возражает, а ее кхуйи довольно напевает в груди. Сам я уже позабыл про еду. Близость моей пары завладела всеми мыслями.

В конце концов Лиз вздыхает, похлопывая себя по животу, и отмахивается от очередного кусочка. Я встаю, чтобы предложить ей воды и побыть рядом еще пару минут. Она пьет, и я зачарован ее влажными, блестящими губами.

Когда я впервые увидел людей, то подумал, что они уродливы. Их лица такие странные, а кожа слишком мягкая. У них нет гребней на руках и груди, защищающих мышцы и внутренние органы. У них нет рогов и хвоста. Они совершенно беззащитны. Даже ее маленькое личико отличается от лиц са-кхуйи плоским лбом, а волосы такого бледного цвета, который я никогда не встречал.

Но оно распаляет мои фантазии. Теперь, когда думаю о счастье, представляю ее лицо. Не имеет значения, что она другая. Она моя, а я ее.

– Ты пялишься на меня, – возмущается она, отставляя в сторону кожаный пузырь с водой. – Вечно ты пялишься, приятель. – И прежде, чем я успеваю отвести взгляд, она вздыхает: – Вот бы ты говорил по-английски, тогда бы я могла рассказать, насколько странным нахожу все это.

Я притворяюсь, что не понял, и протягиваю руку, желая коснуться ее лица.

– Опять ты за свое, – говорит она. Я не понимаю ни слова, но догадываюсь, что это отказ. Она предупреждающе вытягивает вперед руки и качает головой. – Хватит телячьих нежностей на сегодня. Нам нужно поговорить. Время для урока языка. Она кладет руку мне на грудь. – Раа-хош.

Я проделываю то же самое:

– Лиз.

Ее лицо заливается краской, и она шлепает меня по руке.

– Не трогай сиськи!

Что я опять сделал не так? Я снова протягиваю руку, но она отбивается от нее. Ее кхуйи пульсирует, и я вижу, как ее соски твердеют под тонкой кожей туники. Ах. Это возбуждает ее? Не в силах сдержаться, я касаюсь одного из сосков.

Она вскрикивает и дает мне пощечину.

– «Нет» значит «нет», придурок!

После чего резко встает и уходит.

Я пошатываюсь, ощупывая челюсть. Легкий шлепок не причинил боли, но я ошеломлен тем, что она ударила меня.

Она своенравная, моя Лиз. Мне это нравится.

Если она думает, что сможет отпугнуть пощечиной, то глубоко заблуждается. Я усмехаюсь про себя, когда она хватает одеяла и фыркает, демонстративно повернувшись спиной. Я все еще слышу, как гудит ее кхуйи. Это, как и запах возбуждения в воздухе, говорит о том, что ей понравилось мое прикосновение.

Моя пара возбуждена.

Это, должно быть, один из любопытных человеческих ритуалов спаривания. Так вот что означает «опять ты за свое». Я мысленно повторяю эти слова, чтобы в подходящее время сказать ей их.

«Глупая, глупая Лиз. Над твоими навыками общения нужно всерьез поработать», – говорю я себе. Я положила руку ему на грудь и произнесла его имя. Оказалось, мое он тоже знает. Он со стоном выдохнул «Лиз» сквозь огромные, стиснутые клыки.

«Я не возбуждаюсь, думая об этом. Нет. Нисколько». Я хлопаю себя по груди, чтобы убедиться, что мой паразит слышит.

Конечно же, он положил руку мне на грудь в ответ. Но я забыла, насколько чувствительно мое тело (спасибо паразиту), и едва не лишилась чувств от его прикосновения. Возможно, у меня поехала крыша. Совсем чуть-чуть. Потому что еще одно прикосновение, и я бы сняла трусики.