– Подождите, – оборвала его Лариса. – Кто ищет? Вы кого имеете в виду?

– Скажем, серьезную государственную структуру.

– КГБ?

– Да, – не стал отрицать он.

– Но комитета давно не существует!

– Зато существует ФСБ, но я сейчас не российскую службу безопасности имею в виду. Я о частном лице, которое некогда работало на КГБ и занималось поиском архивов. Пусть с тех пор прошло несколько десятков лет, но все равно тема эта актуальна до сих пор. Архивы (даже малая их часть) могут представлять огромный интерес. И не только исторический, но и финансовый…

– Вы это о чем?

– Досье агентов – убойный компромат. Вы вообще представляете, что это за организация была?

– Орган военной разведки и контрразведки.

– Совершенно верно, – кивнул Алекс. – Я в свое время, когда в Высшей школе КГБ учился, реферат по Абверу писал, так что знаю и его историю, и структуру, и методы работы, и самые громкие операции и провалы…

– Расскажите, пока едем…

– Дороги не хватит, чтобы поделиться с вами всей информацией, которой я располагаю, да и незачем. Скажу только, что Абвер, кроме всего прочего, занимался вербовкой людей, как в самой Германии, так и за рубежом. Работали со всеми слоями общества, однако наиболее перспективными для оперативного использования были таможенники, представители нацменьшинств, военнослужащие иностранных армий, инженерно-технический персонал промышленных предприятий, журналисты, жители приграничных областей и даже проводники спальных вагонов. Естественно, завербовать получалось очень и очень немногих, но все равно сеть агентов была обширной. Только во время войны на Абвер работало от двадцати до тридцати тысяч штатных и нештатных агентов. Досье составлялось на каждого. И отправлялось на вечное (заметьте, вечное, то есть его не уничтожали даже после смерти человека) хранение в архив. Агент получал агентурный псевдоним, позывной или идентификационный номер (например, Р-32), позволявший установить, какой из отделов проводил вербовку, а также характер агентурной работы…

– Хотите сказать, что некто намерен завладеть архивами для того, чтоб с помощью досье шантажировать тех, кто когда-то сотрудничал с нацистами?

– Или их самих, или их потомков. Представьте, что вы, например, общественный деятель, делаете карьеру и позиционируете себя как правозащитника или борца с шовинизмом, фашизмом, гомофобией. И вдруг выясняется, что ваш папа, которого в многочисленных интервью вы характеризовали как патриота и человека с большой буквы, привившего вам все ценности, был предателем. Ясно, что сын за отца не отвечает, но этот факт может уронить вас в глазах общественности…

Лариса согласно кивнула. Как телевизионный журналист, она знала, насколько переменчиво общественное мнение. Народ может любить кого-то безгранично, но способен в один миг отвернуться от своего кумира, и тогда уже ничем его благосклонность не купишь. На ее памяти был такой случай. Один очень уважаемый лидер известной правозащитной организации, отстаивающей права пострадавших в горячих точках солдат и офицеров, баллотировался в Думу. Никто, в том числе и он сам, не сомневался в победе, ведь его любили и уважали народные массы, но когда всплыл факт, что своего сына он от срочной службы «отмазал», электорат резко изменил отношение к кандидату в депутаты и на выборах его «прокатил». Хотя дело-то, собственно, житейское, каждый, имеющий возможность не отдавать своего ребенка в армию, поступил бы так же, но тому, кто называл себя «родным отцом каждого солдата», этого не простили…

– Приехали, – сказал Алекс, паркуя машину на стоянке у подъезда. – Здесь живет мой приемный отец. Пойдемте, я вас с ним познакомлю.

Лариса вышла из автомобиля.

Они проследовали к подъезду, вошли.

– Ваш отец занимал какой-то высокий пост? – поинтересовалась Лариса, оценив ширину лестничных проемов, мрамор пола, добротность дверей, – дом, в котором жили Дубцовы, был элитной сталинской высоткой.

– Да, он был не последним человеком в управлении КГБ. Далеко не последним… – Алекс не стал вдаваться в подробности батиной биографии. Отпер дверь и пригласил Ларису войти, вошел вслед за ней, захлопнул дверь и крикнул: – Батя, у нас гости!

– Сережа приехал? – откликнулся отец из кухни и заскрипел своим креслом.

– Нет, бать, не Сережа. – Он ободряюще улыбнулся Ларисе. – Девушка, которая меня разыскивала, любезно приняла мое приглашение отобедать у нас…

– Девушка? – заинтересованно переспросил старик и, выкатившись в прихожую, с любопытством на гостью посмотрел. – Здравствуйте, – поздоровался он, а потом сказал: – А я вас знаю. Вы телеведущая Белозерова.

– Совершенно верно, – улыбнулась в ответ Лариса.

«Ах вот почему она так выжидательно на меня смотрела, когда представлялась! – осенило Алекса. – Думала, я ее узнаю…»

– Мой дундук вас, конечно, не узнал, – проворчал старик, уловив на лице Алекса сконфуженное выражение. – Но вы, Ларочка, на него за это не обижайтесь, он телевизор совсем не смотрит, представляете? Говорит – не желаю тратить время на ерунду. Будто там только ее показывают… Новости же можно посмотреть! Тем более его брат часто в них мелькает…

– На брата я лучше вживую посмотрю, – возразил Алекс. – А на телевизор у меня на самом деле времени нет, поэтому… – он повернулся к Ларисе, – я вас и не узнал…

– Да ничего страшного, – смущенно проговорила она. – Я, наоборот… дико тушуюсь, когда меня узнают.

– Вот и зря, – не смолчал отец. – Вы очень талантливая девушка. Не то что некоторые… свистульки… – Он развернул колеса кресла и махнул Ларисе с Алексом рукой: – Покатили в кухню, будем обедать (если столь поздний прием пищи можно назвать обедом) и разговаривать…

Едва они сдвинулись с места, как за дверью явственно послышались топот и голоса.

– А вот и Серега, – улыбнулся Алекс, возвращаясь к двери и распахивая ее.