— Ты еврей или христианин? — профессор Басад ставит вопрос каким-то уж совсем неуместным ребром.

— Кхм… — я растягиваю паузу, в надежде, что он одумается. — Я атеист. В том смысле, который вы имеете в виду, мне сложно… Да и Новый год… он, собственно, светский праздник… Он не особо связан с религией.

— Ты еврей или не еврей?! — выпаливает он, срываясь на крик.

Настолько хамских выходок я не припомню со времен ухода из школы Зив.

— Я не мыслю в таких категориях.

— Признавайся, ты еврей или не еврей?! — Шмуэль впивается в меня немигающим взглядом, а его лицо приобретает кумачово-красный оттенок.

— Между прочим, «Кто не с нами, тот против нас» — лозунг самого Иисуса Христа, — не удержавшись, процедил я сквозь зубы.

— Что?!

— Ничего, продолжайте, пожалуйста.

Когда я поделился этой историей с моим другом Дороном, он съязвил, что надо было расстегнуть ширинку и наглядно продемонстрировать Шмуэлю мое безупречное «еврейство». Но в тот момент мне было ничуть не смешно. После того как приступ охоты на ведьм миновал, Шмуэль приподнял кипу, огладил волосы и, пристроив ее на место, разрешил мне, наконец, взяться за презентацию.

Первый слайд — заголовок с картинкой — проходит без сучка без задоринки, на втором — введение — профессор Басад бесцеремонно прерывает меня заявлением, что слово «disease»34 написано с ошибкой.

— Спасибо, я исправлю.

— Нет, ты должен изначально писать грамотно!

Я согласно склоняю голову.

— Запомни, когда представляешь идеи на конференции, или инвесторам, или… — он останавливается, но не придумав дополнительного примера продолжает с того же места: — …все, включая оформление, картинки, графику, описания, способ подачи материала, обязано быть безупречно. Презентация — это лицо твоей идеи. Витрина, ее дизайн и содержание, по которым судят…

«Графический дизайнер, чьи работы получают наибольшее количество просмотров, это тот, кто оформляет узор туалетной бумаги» — ни к селу ни к городу высвечивается у меня в мозгу, пока он долдонит банальные истины. Пожалуй, это и спасает нашу встречу.

— Вы правы, — справившись с раздражением, я несколько раз вдумчиво киваю. — Прошу вас, давайте продолжим.

— Нет, не продолжим. Это крайне важно.

— Шмуэль, я все уяснил. У меня дислексия. Я всю жизнь пишу с ошибками.

— Мои аспиранты пишут грамотно. И тебя я тоже приучу. А уж когда ты защитишься, дислексии у тебя точно не будет!

И так он утюжит меня на тему грамматики где-то с полчаса. Гротескность этой проповеди пикантно оттеняет тот факт, что профессор Басад вот уже семь месяцев никак не удосужится научиться правильно писать мое короткое и, казалось бы, простое имя ни на одном из языков. Хотя можно было бы сделать над собой усилие, если не из соображений столь чтимой им грамматики, то из элементарной вежливости. Постоянно видит его в электронных письмах и документах, и все равно продолжает карябать мое имя по-своему и на английском, и на иврите.

А еще он недавно отколол такую штуку: недели две мы готовили документы для гранта от Ассоциации «войны» с раком. (Это дословный перевод с иврита — тут говорят не «по борьбе», а «войны».) Целыми днями мы вылизывали там все, вплоть до знаков препинания. Но тут надвинулась его священная суббота, и профессор Басад просто взял текущую версию с остаточными ляпами, присобачил к электронному письму и озаглавил его «Ассоциации войны» — без всяких там «с раком». Приписать в верхнем углу «басад» он, естественно, не забыл, зато следующая строчка выглядела так: «Уважаемая коллегия Ассоциации Войны!» Слово «рак» в письме ни разу упоминалось, зато войны было хоть отбавляй. Как несложно догадаться, грант от них мы не получили.35

…Закончив наставление о первостепенной важности правописания, он как-то обмяк, потер воспаленные веки и милостиво позволил мне возобновить презентацию. На третьем слайде профессор Басад первый раз зевнул и стал клевать носом. На пятом — прикрыл глаза, свесил голову на бок и разве что не захрапел.

— Шмуэль,.. вижу, вы устали. Может, вернемся к этому в следующий раз?

Он встрепенулся, недовольно нахохлился и велел продолжать. Я говорю и на него поглядываю, а он снова сник и уже посапывает. Я беззвучно выматерился. Вхолостую прокрутил на экране элегантные и емкие слайды, над формулировками и оформлением которых трудился не покладая рук и почти не спал последние дни, свернул презентацию и закрыл лэптоп. Еще раз обвел его долгим ненавидящим взглядом, поднялся и направился к двери.

— Ты куда?!

Я обернулся, стискивая зубы.

— Все это очень… кхм… занимательно, но никак не относится к твоей диссертации, — заявил он, поправляя кипу и ощупывая лоб и бороду, словно они могли поменяться местами, пока он спал. — Что ты ходишь вокруг да около?! Где результаты? Ты вообще сделал хоть что-то из намеченного на неделю?!

— Но вы же велели отложить все в сторону…

— Есть план диссертации, в нем все четко указано. Порядок, очередность, сроки. Ты его подписал и теперь обязан исполнять. Остальное — идеи, мечты — это прекрасно, но в свободное время и только после согласования со мной. Почему мне приходится разжевывать элементарные вещи? Ты аспирант или Дон Кихот?!