— Тут уж заколкой никак не обойдешься, — произнесла она.

Филип подошел. Шкафчики новенькие, с единым добротным внутренним замком-засовом.

— Вы не против, если о нашем визите станет известно? — спросил Филип.

— Чего уж тут, все равно увидят открытое окно, если мы, конечно, не закроем его уходя. А что?

— Семь бед, один ответ!

Отступив на шаг, Филип со всего маху пнул ногой нижний ящик одной из стоек. На металлической поверхности осталась глубокая вмятина.

— Попробуйте теперь. Вся секция должна открыться. Сара потянула верхний ящик, и он легко подался.

— Ну вы и мастак! — произнесла она, потрясенная эффектом.

— Довелось участвовать в одном рейде, в самом конце войны. Именно так морские пехотинцы взламывали посольские картотеки, когда на крышу садились вьетконговские вертолеты. Где уж тут ключ искать…

— Послушаешь вас, я всю жизнь прожила под стеклянным колпаком.

— Вплоть до этого самого момента! — рассмеялся Филип. — А ну, посмотрим, что там в ящиках.

Они вынули по стопке папок, перенесли на письменный стол. Перелистав, Сара быстро определила:

— Это досье! Персональные дела. Значит, они собирают сведения о тех, кто к ним попадает.

— Вот послушайте! — Филип стал читать наугад:

— «Мартин, Джеймс Талбот, 24 года, м-м-м… образование… родители…» Так… Вот! На шестой странице: «На третий день объект согласился подвергнуться очищению. В присутствии Джонсона, А.Л.К., Балтимор. Объект сознался, что состоял в гомосексуальной связи с соседом по университетскому общежитию Майклом Лэттимером, происходила несколько раз в течение года, но в дальнейшем не возобновлялась. ПЦН». — Филип сдвинул брови. — Что бы это значило…

— Я знаю, — сказала Сара. — Мелькает в таможенных декларациях. ПЦН — «практической ценности не имеет».

— Ох и любит эта публика всякие сокращения! — отметил Филип. Он взялся за очередную папку, время от времени щелкая фотоаппаратом. — Первосортный материал для шантажа!

Сара, стоявшая напротив, подняла глаза.

— Эта процедура так называемого «очищения» попросту исповедование без участия священника, или же в роли такового выступает какой-нибудь «А.Л.К.», или вот: «Л.Дж.Л.». Сначала новичка обрабатывают, чтоб размяк, затем заставляют покаяться в своих грехах, но таинство исповеди при этом отнюдь не соблюдается, все фиксируется документально. Ужас!

— Какая низость! — тихо сказал Филип. — Они не гнушаются копаться во всякой грязи, выспрашивают имена. В каждой такой папке есть материален и на тех, с кем имел связь этот «объект». В голове не укладывается!..

Тут оба встрепенулись, замерли: из-за двери донесся приглушенный шум.

— Что это? — прошептала Сара.

— Не знаю… не понял… будто дверца машины стукнула. Гасите свет!

Сара поспешно прокралась на цыпочках к двери, щелкнула выключателем. Комната погрузилась во тьму. Сара слегка приоткрыла дверь, выглянула. Филип встал у нее за спиной. Кто-то отпирал парадный вход, от которого их отделяли большой вестибюль и лесенка в пять ступенек. Дверь открылась, и в просвете возникла покрытая гравием дорожка у входа. На ней автофургон. В ночном сумраке в просвете возник мужской силуэт, за ним из фургона выбиралось по очереди человек пять-шесть.

— О господи! — выдохнул Филип. — Вы же сказали, раньше утра они не заявятся!

— Значит, что-то поменялось! — еле слышно прошептала Сара.

Филип ощутил, как во рту стало сухо, будто в пустыне. И тут эхом через вестибюль до них долетел мужской голос. Человек у входа приказывал кому-то:

— Оруженосец, отвести всех в спальный отсек. Если понадоблюсь, я в кабинете.

Высокий детина в светлых штанах и темной куртке повел вышедших из фургона новобранцев вверх по лестнице. Как только они скрылись, человек у двери, который был ростом пониже, но одет так же, направился к кабинету.

— Что делать? — запаниковала Сара.

— Ш-ш-ш! — Филип оттянул ее от двери, закрыл, стал наготове. Щелкнул замок, дверь открылась. Через мгновение в комнате вновь вспыхнул свет. Со всей силы Филип ударил жмурившегося от яркого света человека снизу кулаком в подбородок. Раздался резкий хруст челюстей, Филип немедленно двинул незнакомца кулаком прямо в физиономию. Из носа брызнула кровь. Человек моргнул, глаза закатились, он стал оседать на пол. Филип подхватил, опустил, чтоб избежать стука. Мигом стянул с него куртку, надел на себя, отметив беглым взглядом небольшую эмблему на груди: точно такой знак рисовала вчера Сара. Не сводя глаз с распластанного на полу малого, потушил свет.

— Уходим! — шепнул он Cape. — За мной!

Тихонько приоткрыв дверь, он оглядел все снаружи — нет ли кого, — махнул Саре. Они вышли в вестибюль, с верхнего этажа доносились голоса. Приложив палец к губам, Филип двинулся к лестнице, спускавшейся к дверям. Меньше чем через минуту оба окунулись в ночную прохладу. Сара метнулась было назад, закрыть окно, но Филип удержал, положив руку на плечо.

— Времени нет! Идем напрямик! — Он махнул рукой вперед, где расстилалась огромная, спускавшаяся под уклон лужайка. Хоть бы у второго охранника не оказалось оружия; подстрелить их посреди лужайки плевое дело! Филип оглянулся на слепые, занавешенные окна, кинулся к грузовику. Дернул дверцу, провел рукой под приборной доской, захватил в пригоршню и рванул все проводки.