Шрифт:
Что изменится этот мир,
Изменится этот мир,
Изменится этот мир.
Измените этот мир!
– Мы изменим его вместе, Дан, – сказала вслух Ирис и записала: «Мы пойдем с тобой вместе по невидимому пути, который приведет нас домой. Мы обязательно вернемся туда, я верю в это».
Ирис успокоилась. На душе у нее стало легко, слезы высохли, и ничто более не мешало ей продолжать работу над ошибками.
«С чего начать?» – спросила она саму себя. И сама ответила: «Если я хочу быть сильной, то должна избавиться от слабости. Не стонать, а действовать!»
Она решительно встала, собрала исписанные листы бумаги и бросила их в камин. Языки пламени стали лизать строчки, и у нее дрогнуло сердце.
«Нет, Дан, я не прощаюсь с тобой, мы теперь будем неразлучны, я поклялась тебе и помогу найти дорогу домой. Твоя и моя сути – родные, и это навечно. А то, что на бумаге, – это временное существование в материальном мире моих эмоций, это всего лишь иллюзия!» – думала Ирис.
«Иллюзия, иллюзия!» – застучало у нее в висках. Резкий звонок телефона прервал эти толчки. Она взяла трубку.
– Чем Вы занимаетесь? – раздался в трубке воркующий голос Атана.
– Выполняю работу над ошибками, – выпалила Ирис, недовольная тем, что Атан помешал ей.
– Какую работу?
– Тебе приходилось в школе выполнять работу над ошибками, потом переписывать все на чистовик?
– Н-н-ну, приходилось… – Атан явно не понимал, к чему она клонит.
– Так вот, я пытаюсь разобраться в своей работе, найти там ошибки и переписать все набело. Понял меня?
Ирис особенно выделила слово «набело».
– Кажется, понял. А, может, не надо? Вы ведь у нас пример для всех и пишите без помарок, – включился в игру слов Атан.
– Не льсти мне, я знаю цену своему чистописанию. Когда-то в детстве я сумела исправила свой почерк. Теперь хочу быть «грамотной» в жизни, мне это необходимо.
Атан молчал, смутившись оттого, что сказал опять невпопад.
– Ты чего звонишь? – уже приветливее спросила она.
– Хотел узнать, как дела, какие планы на будущее…
– Какое будущее? – Ирис словно током ударило. – О каком будущем ты говоришь?
– О вашем… Планируете ли Вы приехать в М…
Ирис его не слышала. Будущее планировать пытается генная инженерия. Планированием по своему усмотрению человек способен разрушить зародыш этого будущего.
– Алло, Вы меня слышите? – прокричал в трубку Атан. – Я сейчас перезвоню…
И в трубке раздались короткие гудки. Ирис оставила трубку лежать рядом с телефоном, прерывистое ровное попискивание, доносившееся из трубки, поставило барьер между Ирис и внешним миром. Теперь она была один на один со своими мыслями. Ирис села в кресло-качалку напротив камина и стала, медленно раскачиваясь, всматриваться в мирно танцующее пламя.
«На чем же это я остановилась? – пыталась она припомнить. – Подлинное будущее от ложного, спланированного в лаборатории человеческим разумом, отличается тем, что ложное будущее – продукт иллюзий. Для того, чтобы иметь право создавать будущее, нужно знать, какое оно… какое оно…»
Мысли потекли вяло и стали путаться. Погрузившись в дремоту, Ирис увидела огромный белый город, залитый солнечным светом, ладью у берега, с которой на берег сходили люди в ритуальных одеждах. Они несли носилки, в которых полулежало женское тело, накрытое покрывалом. Люди прошествовали в сторону храма. Неожиданно светило стало меркнуть, погружаясь в тень луны. Море, город, люди – все вдруг перестало существовать. Казалось, умерла сама жизнь. Только слышался надрывный, пронизанный отчаянием женский голос: «Ты лгала мне, Исида, лгала мне – твоему отражению на земле. Нет другого царства теней, и не было никогда. Оно здесь… Мы все – тени, и весь этот мир лишь тень, слепок того мира, где ты… И умереть означает начать жить! Жить там, где нет страха и боли, где твои любимые, и ты их никогда уже не потеряешь. Я ухожу отсюда, из царства теней, в твой реальный мир. Я отделяю от себя эту иллюзию силой яда…»
«Опять я вторглась в свою эволюционную память», – погружаясь в видение, поняла Ирис. С ней такое случалось: провалы, вернее, погружение в свою эволюционную память. И каждый раз она видела яркие, словно реальные, картины прошлого. Эта виртуальная реальность жила в ней в тесной связи с именем Клеопатры.
Она помнила… помнила песчаные бури: звук движущегося песка, упругую силу ветра, которая так восхищала ее.
Она стояла на башне, наблюдая поглощающую все на своем пути бушующую стихию. Ветер вздымал волны суши и моря, постоянно меняя их облик. Не был ли он той силой, которая ей нехватало, чтобы все разрушить…
«Здесь место Вечного заняли люди. Я не хочу жить во лжи. Здесь нет любви, а значит, нет Вечности. Я хочу туда, где есть Он. Только когда человек честен как дитя, в нем есть Вечное. Можно обвешаться амулетами и, шепча молитвы, бесконечно бить поклоны перед созданными человеческим воображением образами, но никогда не познать Вездесущего живого. Никогда! Это ложь, ложь! Все во лживой любви к богам и друг к другу. Ложь вокруг отравляет души людей.
А если сказать всю правду, тогда почти все умрут! Мало кто выдержит истинное знание, таких единицы. Так что же делать? Что делать? – Душа ее кричала. – Ждать своего часа, часа истины, часа великого пришествия? Есть боль и ненависть, а любви нет…Есть только ложь… Что же будет? Пусть лучше смерть в любви, чем жизнь во лжи!