– Жалобы? – спросил он. – Есть? На здоровье?

– Ку на тебя, Большой! – злобно прошипела в сумраке Элла. – Чуть голову не отломили. Нос распух. Глаза заплыли. Наверное, сотрясение мозга. До сих пор мутит.

– Хорошо, – прогудел Храмцов.

– Что?! – возмутилась шёпотом Элла.

– Есть чему сотрясаться. Жду после съёмок в баре.

– Мне надо в Останкине быть, – упиралась девушка.

– Не надо, – промычал Храмцов.

– Пусти, бегемот! – затрепыхалась ассистентка в объятиях Храмцова.

Дорошин тупо вглядывался в экран монитора, с которого наплывали изумительные женские тела. Сиротин ему прислуживал.

– Тут возможно замедление, Виктор Палыч, – лебезил сутулый. – Тут хорошо прострелы сработали…

– Почему нет в финале «седьмой»? – громко спросил Храмцов. – Заболела? Или сняли?

– Кого? – уточнили одновременно Дорошин и Элла.

– Девушка номер семь! Где она?!

– А я знаю?! – возмутилась Элла. – Сказали, подписала контракт, отказалась от участия.

– Лихо! – восхитился Храмцов. – Какая шустрая девица! А вот и вы, Палыч, с двумя типами, – он ткнул жирным пальцем в экран монитора. В кадре на среднем плане красовался Дорошин. Элла больно прикусила запястье Храмцова, пришлось отпустить рукав девушки. Ассистентка выскользнула из телевагона на улицу и выкрикнула, чтоб услышали все:

– Придурок! Самое большое и толстое Ку на свете!

– Кому это она? – уточнил озабоченный Дорошин.

– Режиссёру, – пояснил Храмцов.

– Так он же худой?!

– На вырост.

– И что, можно понять, о чём я тут базлаю с Газаром и Валей? – спросил Дорошин.

– Почистим звуковую дорожку, – уверенно заявил Храмцов, – запустим саунд в эфир с вашими комментами.

– Если нужно, – угодливо склонился Сиротин.

– Ни в коем случае! Что ты там брякнул про номер «семь»? – буркнул Дорошин.

– Похоже, девушка свалила с конкурса.

– Как? Когда?! Кто позволил?! – зарычал Дорошин.

– Исчезла, – тихо пояснил кроткий Сиротин. – Было общее построение. Она не вернулась в гримёрку. Вещи её забирали люди с запиской. Сказали про контракт с испанской фирмой.

– Узнать кто забрал! Урою красавцев! – бесновался Дорошин. – Урою! Вместе с красоткой!

– Не повезло, – вздохнул Храмцов.

– Кому?! – набычился Дорошин.

– Мне. Думал, подкачусь к симпатюле вместе с генеральным спонсором, поручкаюсь.

Дорошин ухватился за отвисший галстук Сиротина.

– Фамилию и доложить!

– Мил-лютина, – заикался Сиротин, – Св-ветлана.

– Как?! – заорал взбешённый Дорошин. – Моя?! Светка исчезла?! Замочу всех!

– Большая стирка намечается, – прохрипел Храмцов, трагически вздохнул и вывалился следом за Дорошиным из камервагена.

Расследователь

Дорошин ворвался в зал с диким ором, как первобытный охотник на мамонтов или сумасшедший опоздавший спонсор, возмущённый, что начали без него. Конкурсантки в купальниках продолжали водить хоровод под фонограмму, несмотря на ураганный проход Дорошина по подиуму за кулисы. Храмцов проникся полным уважением к могуществу бандитского коммерса, особенно, когда многолюдный зал высветился потолочными светильниками.

Конкурс прервали. Растерянные девушки разошлись было по гримёркам, но взбудораженные, разъярённым видом и ором генерального спонсора, выползли обратно в коридор. Храмцов бродил восхищённый обилием полуголых красавиц, толкался между ними в узких коридорах закулисья. Девчонки не накинули халатов, ожидая продолжения, расхаживали в открытых купальниках, курили по углам, ругали организаторов конкурса.

– Фигня такая! – дулась красотка с пухлыми мокрыми губами. – Из-за одной шлюхи всё тормознуть! Отвал, девочки! Что в ней такого?! Сиськи с фигу! Без причесона! Макияж – дерьмовый…

– Да ей, мочалке, и не светило ничего! Она без породы, – уверенно заявила скуластая брюнетка с чёрными глазами цыганки. – Может, мне выйдет, на шару, запрыгнуть хотя бы на «четвёртое» или на «пятое» место. А тут всё ясно-прекрасно. Всё схвачено-проплачено. Как эта вечная подстава, тётки, надоела.

– За кем толще ха-ха, та и в дамках на хи-хи, – хихикнула худенькая блондиночка.

– Всё туфта, подруги! – решительно буркнула красотка с внушительной грудью. – Места! Призы! Короны! Туфта! Пусть зырят, пусть хавают, но покупают, уроды жалкие. Бабло платят! Баблосы! О-о, купи же меня, мужчинка два на восемь, купи с потрохами! Девушка я гладкая, на всё способная, – обратилась она к Храмцову, но разглядев в сумраке закулисья более чем скромный, джинсовый наряд верзилы, отмахнулась. – А-а, прислуга! Стафонли! (Для персонала, – сленг, примерный перевод с англ.) Ходи прочь, скирда соломенная, лапать он задарма вздумал. Канай отсюда! Или плати за просмотр.