– Хрен вам зелёный, а не парфэ! – злобно гаркнул Храмцов, наблюдая за съёмками основной кинокамеры через дубль-монитор видеоподсмотра. – Примитив долбанный!

Члены съёмочной группы, двое милых француженок, исполняющих роли ассистенток режиссёра, и трое мужчин, на борту операторского вертолёта сделали вид, что не желают слышать «долбанного» русского. Его услышал только пилот вертолёта, не поворачиваясь, одобрительно задрал вверх оттопыренный палец правой руки. Джеймс Кларк, совсем не Джеймс Бонд внешне, тучный мужик с животиком, стриженый бобриком, с мужественными морщинами на широком, скуластом лице, с прищуром убийцы, на самом деле был добродушным и молчаливым малым за шестой десяток лет. Ветеран войны во Вьетнаме, он с энтузиазмом поддержал идею «русского Кинг Конга» и второго оператора Мирона Храмцова, чтобы задействовать в киносъёмках два вертолёта Белл UH -1 «Ирокез», самую популярную «вертушку» времён боевой юности Кларка и военной авантюры американцев.

«Оторваться по полной!» Американец выучил эту русскую фразу, когда понял её значение. Задолго до съёмок, при подготовке и оформлении разрешительных документов, в баре отеля Храмцов терпеливо втолковывал новому дружбану значение фразы, её драйв и смысл. За десятком «дриньков рашн водка» Мирон взахлёб рассказывал, как круто и эффектно для фильма будет выглядеть эта сцена с боевым вертолётом. Про умопомрачительный фильм 1979 года Фрэнсиса Копполы «Апокалипсис нау» Храмцов, фанат фильма, благоразумно умолчал, не понимая, насколько откровенно можно себя вести с напыщенным, хмурым боевым пилотом и рассуждать на тему американского вторжения во Вьетнам. Но вот фильм «Голубой гром» 1983 года они с Кларком обсуждали до вечера, с восторгом пересказывая друг друга кадры и сцены из фильма, хотя в качестве супер-вертушки был занят на съёмках французский вертолёт «Газель», на который была установлена кабина в стиле АН-64 «Апач».

Вдохновлённый русским энтузиастом, именно Кларк «продавил», убедил большое американское начальство и «выбил» для «детишек из Европы» две вертушки «Ирокез». Одну – игровую. Другую – для операторской группы, которую сам Кларк и пилотировал.

Француз Мишель Тоти с размахом организовал съёмки в Нью-Йорке, полагая, что особой режиссуры в трюковых съёмках не потребуется, полностью доверился главному оператору. В отличие от надменного старика-француза, генерального продюсера фильма, тридцатилетний Мишель в кинокомандировке забавлялся, будто ребёнок, своими новыми финансовыми возможностями, радовался любым съёмкам, связанными с риском, с острыми ощущениями, каковых по сценарию было запланировано предостаточно.

Пилот операторского вертолёта для симпатичных француженок из группы, разрешил называть себя Джимми. На восторги миловидного Мишеля суровый вояка, снисходительно покачал ушастым шлемофоном. Для американца этот съёмочный день был примитивной воздушной экскурсией для киношного детского сада из Европы. По завершению киносъёмок, чтобы гости «нью-йоркщины» не расслаблялись, Джимми резко двинул ручку управления влево-вперёд, отчего разверзлась перед пилотской кабиной серая бездна и стремительно понеслась навстречу стальная водная гладь с белыми скорлупками катеров и яхт.

Женский визг ужаса завибрировал в наушниках. Джимми остался доволен и перевёл «Ирокез» в плавный полёт.

Небо над Нью-Йорком затянула сера пелена облаков. Это был бы идеальный световой режим для киносъёмок. Но сцена похищения, к сожалению, была отснята при ярком солнце с густыми чёрными тенями на объектах. Игровой «Ирокез», с главной героиней фильма и каскадёрами улетел на базу. Ни денег по смете фильма, ни разрешений на повторные съёмки, разумеется, не оставалось. Храмцов был жутко расстроен.

– А-ах, блин, ка-ак же клёво! – испуганно заголосил Витька Брагин при выходе вертолёта из пике, когда желудки съёмочной группы вернулись от горла к заднице и женский визг стих. – Как же это клёво, господа-товарищи! Вы слышите меня, люди Америки?!

Брагин сидел в углу салона на железном яуфе (Ящик Укладки Фильмокопий – прим. авт.) с киноплёнкой, будто на детском, ночном горшке, сидел подальше от воздушного провала открытой боковой двери вертолёта. Молодой парень оказался грамотным, верным помощником Храмцова, хотя взяли его на совместный проект с четвёртого курса известного киноинститута ассистентом оператора по большому блату, – по настоятельной просьбе дяди банкира, инвестора проекта, редкостного негодяя «высокого полёта», знаменитого грабителя и рейдера девяностых годов развития бандитской экономики в России. Храмцове через несколько лет ещё предстоит с ним столкнуться. Но это совсем другая история.

Робость в полёте и щенячий восторг мальчишки Брагина двадцати лет от роду можно было понять и простить: он пребывал в эйфории от потрясающего своей урбанистической мощью стеклобетонного Нью-Йорка, от захватывающих вертолётных съёмок в одном из самых знаменитых мест земного шара. Храмцов прозвал восторженного юношу «мичман Бражкин». Витёк с гордостью показывал перед вылетом пилоту Кларку фотографию своего отца, времён службы в армии, в морской форме с погонами старшины первой статьи. Джимми дружески похлопал русского мальчишку по плечу, в ответ показал фото своего сына Дастина, безусого юнца в военной форме «морского котика».

По злой иронии судьбы, в недалёком будущем Храмцову предстоит встреча с сыном Джимми Кларка. Для пущей интриги такие литературные «крючки» будут раскинуты по всему повествованию для интереса читателя.

На «морское» прозвище Брагин не обижался. Он искренне уважал своего наставника Храмцова за работоспособность и мастерство кинооператора, которое никто, кроме него не оценил.

– Грандиозная халтура, блин! – вопреки общему восторгу раздражённо прогудел Храмцов, второй оператор. – Пижоны долбанные!