Шрифт:
«В д о л ь. Н е б е г и».
И не собиралась. Потому что – устала. И так спотыкалась на каждом шагу, какое уж там бежать. Доверилась-то больше из-за отчаяния и страха за жизнь, а бархатный голос сулил помощь, и ему хотелось верить. Как вместе с тем хотелось надеяться, что всё это не просто так, что был какой-то смысл в происходящем, что волей богов я очутилась здесь не случайно.
Голос молчал, и мне не оставалось ничего, кроме как идти. Чужое присутствие всё же ощущалось – не как чей-то взгляд или дыхание над ухом, а будто бы между ключиц повесили тяжёлую гирю и раскачивали по кругу. Она была то ближе – и почти удавалось выцепить из темноты внутренним взором неясный силуэт, – то постепенно удалялась – и коленки начинали дрожать и подгибаться, словно уходили все силы. Зародилась уверенность, что кто-то или что-то подпитывало, пыталось поддержать, но помогало это не шибко. Глаза слипались, неизвестность и неестественная тишина давили, и момент, когда преследователь выскочил из кустов, стал неожиданностью.
Мы вместе покатились по склону – благо, он сделался совсем пологим, – и яростно рычащий мужчина оказался сверху, прижал меня к земле и схватил за горло. Поняла, что не могу сделать ни вдоха. Грязная шершавая рука полезла под юбку и стала лапать бёдра, постепенно скользя выше, отчего голова закружилась и начало мутить. Гадко, мерзко, противно!..
«Не жмурься», – куда громче прозвучало в голове.
Задыхаясь, вцепилась ногтями в сдавившую горло ладонь и засучила ногами. От подступившей тошноты сделалось совсем дурно, кажется, на удар сердца или два провалилась в кромешную черноту, потеряла себя, смирилась.
«Не жмурься! Открой глаза. Ты сильнее».
Противно!.. Нет, голос был прав. Пускай трогают, пускай лапают, пускай усмехаются. Верят в своё превосходство. Мне не жалко. Не жалко! Суметь бы только…
«Смотри на лицо. Смотри. Ну, давай!»
Закусила внутреннюю сторону щеки – кажется, до крови – и открыла глаза. Спутанная тёмная борода, кривившиеся в победной ухмылке губы, сломанный не единожды нос, старый шрам на левой щеке – от скулы к подбородку – и небольшие мутные глаза. Пока я изучала преследователя, он ни разу не поднял взгляд на меня. Одна рука крепко держала за горло, но уже не душила, другая же задрала рубаху и взялась за грудь.
«Не отрывай взгляд!»
Больно. Отвратительно. Усилием воли смогла не отвернуться, не заскулить и продолжила смотреть, как и велели. Может – нет, точно! – мне помогли пересилить себя. Да, так и было. Сама бы я точно не сумела.
«Поймай… видишь? Ну же! Я не смогу держать тебя в сознании вечно».
Что поймать? Кого поймать? От старания перед глазами заплясали ряды странных скрюченных знаков, чем-то напоминавших буквы, но – искажённые, не похожие ни на родной нитири, ни на знакомый хотя бы отдалённо коссэльт. Может, альяаритт?.. магические руны?.. А буквы ли это вообще?
Или это и есть то, что должна была видеть? Чем это может помочь?
«Сосредоточься на той, в форме змеи. Третьей слева. Пожелай или представь… преврати её в круг. Нет, не отвлекайся».
Змея, круг… третья слева?.. Рука бородача скользнула по внутренней стороне бедра, отчего тело содрогнулось. Одурманивающая тошнота поднялась от живота ко рту, из глаз сами собой брызнули слёзы.
«Не отвлекайся! То, что делают с тобой, не идёт ни в какое сравнение с тем, что будет. Если ты не справишься, конечно».
Ехидный смешок вызвал волну злости и негодования, сумев отвлечь. Я знала, что нужно было сделать, чтобы терзания и унижение прекратились. Змею – в круг… в круг! Представила ужа, старательно пытающегося укусить самого себя. Тени стали сгущаться, пока не превратились в непроглядную тьму, и остался только изогнутый символ – один из множества, – упрямо не желающий гнаться за своим хвостом.
«Ты же не последняя?» – деловито спросил голос. – «Ещё жертвы есть? А то, боюсь, помрёшь от натуги, и плакала моя надежда выбраться».
Судя по тону – не плакала! И это – помощь? Забавляется над несчастной девочкой, изверг. А вот мне!.. Нет, не стоило себя жалеть. Злость сейчас самое правильное чувство – сильное, едкое, отрезвляющее. Только так и смогу заставить эту змеюку свиться в кольцо, а не то впору реветь уже мне. Но злость эта будто бы была не совсем моей…
Потребовалось всего три удара сердца, и непослушный знак искривился, замкнулся и принял нужную форму. Моргнула – он уже пропал, а нависший надо мной мужчина стал заваливаться вперёд, подминая под себя. И ведь не похоже на продолжение «забавы». Хватка ослабла, мозолистая ладонь соскользнула с груди, и шумное сопение стихло. Зачем-то задержала дыхание и попыталась выбраться из плена. Удалось не сразу, но на поясе бородача нащупала охотничий нож. Пустила его в ход, как только неудавшийся насильник оказался на боку – в темноте нащупала лицо и вонзила лезвие под подбородок. Чтобы оно вошло по рукоять, пришлось навалиться всем телом.
О недопустимости происходящего не задумывалась – мыслей не было. Только опасение, как бы он не очнулся и не завершил начатое. Благодаря царившему непроглядному мраку сделать что-то подобное было легко, я не видела нанесённой раны, а кровь на пальцах походила скорее на тёплый водянистый мёд – такая же липкая и отчего-то сладко пахнущая.
– Ты здесь? – шёпотом спросила я в пустоту, но и так ощущала – гири между ключиц больше не было, а вместе с ней и голоса.
С ударившим в нос запахом вернулась тошнота, и пришлось отползти подальше, вытирая руки о мох. Навалилась усталость, и появился соблазн свернуться калачиком и забыться сном. Тут-то и раздался свистящий вдох со стороны мертвеца, подействовавший лучше, чем ведро ледяной воды. Вцепилась в спасительный нож обеими руками и затаилась. Свист всё нарастал и нарастал, пока резко не оборвался, и со стороны мертвеца не раздались шорохи.