– Это ты убила Элеонору Георгиевну? – взволнованно спросил Алекс, вскакивая с кресла и преграждая Елене путь.

– Что? Что ты сказал?

– Это ты?

– Да как ты смеешь! – задохнулась Елена. – Как ты…

– Лена, скажи правду, – умоляюще прошептал Алекс и попытался обнять жену, но она гневно отшвырнула его руку:

– Что за дичь? Кто тебя надоумил? Твой скользкий мент?

– Ответь мне…

– Никого я не убивала! Господи, какой кошмар!

– А как насчет «Линкольна»? – без перехода спросил он.

– При чем тут «Линкольн»? Что ты привязался к нему?

– Майор Головин сказал мне, что в день, предшествующий смерти Элеоноры Георгиевны, наша машина стояла во дворе ее дома. Есть свидетели.

– Наша? Да мало ли в Москве «Линкольнов»!

– Один из свидетелей запомнил внешность шофера, судя по описанию, это был Миша… – Алекс свел брови, насупился, как обиженный мальчишка. – Почему ты не сказала мне, что ездила к матери?

– Я не…

– Глупо отпираться! Кто еще мог приехать к Элеоноре Георгиевне на нашей машине, кроме тебя? Я не ездил, потому что не был с ней знаком, да и адреса ее не знал! Дуля, к сожалению, тоже! Уж не Миша ли решил нанести визит вежливости матери своей начальницы? – Алекс сокрушенно покачал головой. – Зачем ты мне врала, что не виделась с ней чуть ли не двадцать пять лет? Почему скрыла от меня визит к ней? Это как-то связано с Отрадовым?

– А он-то тут при чем? – нервно рассмеялась Лена.

– Не знаю, – выдохнул он, – не знаю… Но чувствую, что без этого подлеца тут не обошлось.

– Я ездила к ней, – решительно прервала его Елена. – Ездила. Но Серж тут ни при чем. Просто Элеонора Георгиевна попросила меня к ней приехать, сказала, что хочет перед смертью со мной поговорить… Она знала, что скоро умрет…

– И ты поехала?

– Да. Я поддалась минутной слабости, мне стало ее жаль.

– О чем вы говорили?

– Я не говорила с ней. Слабость прошла у дверей ее квартиры. Мне стало ясно, что я не хочу ее видеть, не желаю с ней говорить и что по-прежнему ее ненавижу.

– Почему ты не рассказала мне об этом?

– Не посчитала нужным, – отрезала Лена. Ей хотелось прекратить этот разговор, тем более время поджимало: напольные часы показывали половину двенадцатого. – Это, в конце концов, мое личное дело.

– Это было твоим личным делом, пока Элеонору Георгиевну не убили. Теперь уже нет! – яростно воскликнул он. – Ты должна была меня предупредить хотя бы потому, что «Линкольн» записан на меня! Я чувствовал себя дураком, когда этот майоришка меня допрашивал, я не знал, что соврать…

– Тебя пока никто не допрашивал, с тобой лишь беседовали – это первое, в следующий раз, когда этот, как ты выразился, майоришка придет, скажи правду и пошли его ко мне – это второе, и третье: впредь общайся с милицией только в присутствии адвоката, чтоб не чувствовать себя дураком!

Елена решительно запахнула пальто, давая понять, что разговор окончен.

– Ты уходишь? – хмуро спросил Алекс.

– Да, я уже опаздываю. До вечера.

– Еще один вопрос, если можно…

– Ну что еще? – устало проговорила Лена.

– Скажи мне, пожалуйста, почему ты не воспользовалась своими связями и не поспособствовала скорому закрытию дела?

– А что, должна была?

– Любой на твоем месте поступил бы именно так.

– Я не любой…

– Тем более! – Он впился взглядом в ее лихорадочно блестевшие глаза. – Ведь ты, как никто, можешь пострадать из-за этой кутерьмы с расследованием… Если о смерти твоей матери, которая, если верить твоей официальной биографии, умерла полвека назад, узнают журналисты, они разорвут тебя! Ты рискуешь карьерой! Добрым именем… Почему, Лена?

– А как думаешь ты? – Она сцепила руки на груди, нахмурилась. – У тебя же должна быть своя версия на этот счет?

– Есть, и она мне жутко не нравится…

– Может, понравится мне. Говори.

– Мне кажется, что ты настолько потеряла голову из-за Отрадова, что все остальное перестало тебя волновать. Все, даже карьера политика!

Лена невесело улыбнулась:

– Почему все, что я делаю или не делаю, ты связываешь с Сержем?

– Потому что все, что ты делаешь или не делаешь, с ним связано! – яростно выкрикнул Алекс. – А теперь ответь – я прав?

– Нет, ты не прав! Я не стала давить на следствие только потому, что хочу узнать, кто убил мою мать. Это так естественно, Алекс, не понимаю, почему тебе не пришла в голову именно эта мысль…

Алекс хотел еще что-то спросить, но Лена жестом показала, что больше не намерена с ним разговаривать.

Развернувшись на каблуках, она стремительно направилась к входной двери, впечатывая свое раздражение в начищенный паркет. Алекс стал невыносим! И жизнь с ним перестала быть легкой! С этим надо что-то делать, но… потом… Как говаривала Скарлет: «Об этом я подумаю завтра». А сейчас у нее есть дела поважнее.