Именно про новый, городской, класс были написаны первые исследования города. В знаменитом эссе Г. Зиммеля (2002) город как явление модерна воспринимается как причина растущей индивидуализации и разобщенности жителей. Эта критика во многом остается актуальной и по настоящее время, и учитывается в моделях города будущего. Ф. Теннис (2002) связал мировоззрение городского класса с возникновением общества в противоположность общности, которая присуща деревне. Здесь стоит указать на то, что разделение между городом и деревней началось в раннее Средневековье и привело к социальным различиям, которые встретили свою критику только в конце XIX века. Эта критика воплотилась в проекте «Города-сада» Э. Говарда, снимающего разделение между городом и деревней.

Идея Говарда состояла в том, чтобы объединить пригородные сады и город в одно пространство без трущоб (Beevers, 1988). В частности, его идеи содержали новаторские и по сей день замечания, что рабочие места должны быть на окраине, а общественные пространства – в центре (Там же). Это позволит сократить маятниковую миграцию и предотвратит создание спальных районов, то есть инфраструктура служит решению социальных вызовов. Эти идеи найдут свое отражение в концепции 15-минутного города XXI века, который используется при разработке генпланов городов в Австрии и Франции.

Рядом с «Городом-садом» Говарда располагается «Лучезарный город» Ле Корбюзье. «Лучезарный город» состоит из высоток с зелеными насаждениями с высокой плотностью населения и компактностью застройки. Типовая застройка, повторяющая однообразные элементы жилых единиц, была призвана спроектировать проект социального равенства (Хасиева, 2022).

После окончания Второй мировой войны политика в целом и градостроительная в частности имела одну главную цель – невозвращение к довоенному состоянию кризиса. Для построения послевоенного (и постмодернистского) общества нужно было перестроить города, для чего использовались проекты Ле Корбюзье и Эбенезера Говарда [4] .

Однако, одновременно проекты развития начали приводить к унификации и обезличиванию пространства: города строились по одинаковым проектам, с разделением на функциональные зоны и сведением горожанина к экономической функции. Ги Дебор (2000) писал, что послевоенное обустройство территории: «является… изъятием капитализмом себе в собственность человеческой и природной среды» и стремится «перестраивать всю тотальность пространства как собственную декорацию». Тенденции современных городов описываются как создание «все более замкнутых и изолированных городских пространственных структур, преобладанию оборонительных архитектурных форм в ядре городского окружения» (Кук, 2002).

Постмодернистская концепция города состоит в том, чтобы отойти от тотальности проектирования крупномасштабных и технологически рациональных городских планов. Она обращается к локальным идентичностям и местным сюжетам, чтобы создавать специализированные и кастомизированные пространства. Постмодернистские архитекторы отказываются от монофункционального зонирования пространства, когда кварталам присваивается функция в рамках какого-то большого социального проекта [5] . В их представлении пространство не может быть просто функцией от социального заказа, поскольку пространство само по себе ценно и не бывает пустым: у него есть свои жители, природа и экосистемы, а также архитектурные постройки.

Леон Крие представил пример постмодернистского городского проектирования в британском Паундбери. Чтобы избежать функциональной и социальной дифференциации, в этом проекте отсутствует функциональное зонирование, городская среда состоит из смешения социальных, торговых и офисных помещений. При этом, следуя принципу, что универсальной идентичности города не может существовать, этот город использует традиционный британский образ – историчность отражается в строительных материалах, в системе управления и отсутствии рекламы. Отличительными принципами «паундберизма» стали смешение функций территории, 10-минутная доступность мест работы и обслуживания, а также социальное смешение жителей [6] .

Города будущего можно осмыслять как минимум в двух парадигмах: как инфраструктурные проекты и как социальные проекты.

С увеличением важности и плотности, города начинают сталкиваться с проблемами: перенаселение, низкая транспортная доступность, экологические проблемы, геттоизация и социальное отчуждение.

В первой парадигме речь идет о новых формах города, новых средах его расположения – например, под землей или в воде, а также об экономической и экологических функциях города вроде устойчивого развития (Романова, 2014). Проектирование городов будущего выступает попыткой решить эти вызовы через перепроектирование физического пространства города (Кишеева, 2017). Современные концепции развиваются по трем основным направлениям: технологическое – как поиск новых городских форм, информационное – как создание информационных систем для горожан, экологическое – как сокращение негативного эффекта для среды обитания.

Когда идет разговор о концепциях города будущего прошлых столетий, самая большая ошибка, которую можно совершить – это попытаться искать в этих концепциях ответы на те же вопросы и вызовы, которые стоят сейчас. Исторический экскурс в понимание образа города от эпохи к эпохе призван показать – изменились не просто проблемы и облик города, изменились сами рамки того, как можно осмыслять город.

Во второй парадигме город воспринимается как основание для новых социальных отношений, как некоторая социальная и политическая утопия. Большая часть размышлений о городе будущего имеет именно утопический характер. Обзор литературы показывает, что сама постановка вопроса о городе будущего является относительно молодым явлением – формулировка «город будущего» появляется только в XIX веке, когда из неопределенного пространства город переносится в неопределенное будущее время.