«Интурист» изнутри

Аннотация

Предисловие «Не езжайте в Россию, если привыкли к чистым туалетам». Под таким заголовком была 2 декабря 1979 года в газете «Сентинел», выходящей в Санта-Крусе, опубликована статья Г. Мартина Лэндвера. «Российские туалеты, – пишет Лэндвер, – всегда грязны, не имеют сидений на унитазах, туалетная бумага (если она есть) грубая, а сливное давление в бачке чрезвычайно низкое». Судя по этой статье и прочим многочисленным личным свидетельствам 1979 года я понял, что моя статья «„Интурист“ изнутри», написанная в 1960 году, все еще не устарела, несмотря на незначительные изменения. У «Интуриста» до сих пор на выбор три класса удобств: «плохой – еще хуже – ужасный». Теперь они называются: номер-люкс, просто люкс и первый класс, то есть «первый класс» фактически является третьим – типичная оруэлловская pravda [1] . 1. Здесь и далее «русские» слова будут приводиться в авторском написании. Правильность толкования смысла остается на совесть автора. (Примеч. пер.) Грязные туалеты и скверное питание говорят сами за себя; разобраться в относительных ценах труднее, поскольку цены 1960 года, которые я буду упоминать, как безбожно высокие, оказываются в 1979 году вполне приемлемыми. Поэтому я должен сделать поправку на инфляцию, а это нелегко, когда имеешь дело с четырьмя видами валюты: 1) доллар 1960 года, полностью обратимый в золото на мировом рынке по курсу 35 долларов за тройскую унцию золота; 2) доллар 1979 года с плавающим курсом (на 3 декабря 1979 года он составлял 432 доллара за тройскую унцию); 3) инвалютный рубль для западных туристов образца 1960 года – валюта, не конвертируемая на мировом рынке (блокированная), не поступающая на него, обращающаяся только в пределах собственной страны. Его официальный обменный курс установлен правительственным распоряжением, и, как следствие, имеется сильно отличающийся обменный курс «черного рынка» (свободный обмен); 4) инвалютный рубль для западных туристов образца 1979 года, столь же не конвертируемый, но не эквивалентный инвалютному рублю 1960 года. Определить взаимоотношения между свободно конвертируемой золотой валютой, плавающей валютой и двумя различными блокированными валютами – задачка, решая которую легко заработать головную боль. Арифметика тут проста, но семантика весьма запутана, к тому же дело еще более осложняет как сознательное, так и подсознательное личное отношение. К примеру, вы можете «не верить» в золотой стандарт (и я охотно соглашаюсь с поговоркой, утверждающей, что золото есть не станешь), но совершенно не имеет значения, во что верю я или вы, потому что наш плавающий доллар не стоит в золоте столько, сколько утверждает весь остальной мир, то есть речь идет о цене покупки долларов или продажи золота. Единственный общий знаменатель, который мне удалось подобрать для всех четырех валют, это тройская унция золота – 31,1035 грамма. Поскольку рубли на золотом рынке не обращаются, я должен сперва уравнять рубли с долларами, затем перевести в золотой эквивалент. (Эти рассуждения не моя идея; просто наш издатель совершенно верно заметил, что читателю без них трудно будет разобраться в цифрах.) В 1960 году объявленный Кремлем курс составлял 4 рубля за 1 американский доллар. Сегодня, 3 декабря 1979 года, тот же курс для американских туристов равен 1,52 доллара за рубль. Теперь примемся за работу: В 1960 году 1 доллар равнялся 1/35 тройской унции золота, то есть 0,888671 грамма, а 1 рубль равнялся 25 центам, то есть 0,222167 грамма золота. В декабре 1979 года 1 доллар равен 1/432 тройской унции, то есть 0,071998 грамма, а 1 рубль равен 1,52 доллара, или 0,109438 грамма золота. Эти цифры мало что нам говорят, поскольку курс доллара плавает и каждый день меняется, а соотношение между инвалютным рублем и долларом устанавливается правительственным распоряжением и меняется без предупреждения. В статье, которую вы сейчас прочтете, я указываю цены тремя способами: 1) в ценах 1960 года; 2) в ценах декабря 1979 года в пересчете на мировой обменный курс и 3) в кремлевском эквиваленте исходя из курса между инвалютным рублем и долларом на 3 декабря 1979 года. Коэффициент конверсии на мировом свободном рынке 432/35=12,343; кремлевский коэффициент конверсии 152 цента/25 центов = 6,08. Можете верить обеим цифрам, можете не верить – дело ваше. Но все вышеприведенные расчеты мало что дают, поскольку курс доллара ежедневно меняется, а курс рубль/доллар меняется тогда, когда его меняет Кремль. К тому же вы будете читать эти строки не 3 декабря 1979 года. Тем не менее польза от них есть: вы можете сами вычислить коэффициент конверсии на текущий день тем же методом, каким это сделал я. Для расчета коэффициента на мировом свободном рынке найдите в газете текущую стоимость унции золота и разделите на 35. Если вам нужен кремлевский коэффициент, позвоните в советское консульство или нью-йоркское отделение «Интуриста», спросите текущую стоимость рубля в долларах и центах, разделите на 25 центов. Потом достаньте карманный калькулятор. Проще говоря, путешествие по Советскому Союзу в 1960 году было чрезвычайно, разорительно дорогим – самой настоящей запланированной обдираловкой. Как свести концы с концами (или почти) в Советском Союзе Чтобы насладиться событием, нужно соответственно настроиться. Женщина, которой пообещали роскошные апартаменты в Майами-Бич, вряд ли воскликнет от радости, если ей взамен предложат побродить по северным лесам, особенно если муж сообщит об изменении планов уже после начала отпуска. Но все же, если заранее правильно настроиться, можно получить удовольствие от чего угодно – кое-кому, например, очень нравится прыгать с парашютом. Оказаться в Советском Союзе без предварительной психологической настройки примерно то же самое, что прыгать с парашютом, который во время прыжка не открывается. Чтобы правильно настроиться на пребывание в Советском Союзе, нужно уподобиться человеку, бьющему себя молотком по голове: представляете, какую он испытывает радость, прекратив это занятие? Эта статья предполагает, что вы, руководствуясь некими вескими и обоснованными причинами, решили посетить СССР. Одной из таких веских причин может стать желание увидеть собственными глазами тот коммунистический рай, который Хрущев обещал нашим внукам. Но поехать в Россию в том беззаботном настроении, в каком вы отправляетесь на Ривьеру, в Лас-Вегас или Рио, означает заведомо погубить все. Вы можете избежать самого сильного потрясения нервной системы, заранее настроившись на то, что не получите того, за что уже заплачено. А любимое успокоительное поможет вам справиться с остатками раздражения. Я пользовался в этих целях небольшими количествами водки – «небольшими» по русским стандартам, поскольку русские тоже пользуются этим лекарством, возводя барьер между собой и окружающей действительностью, не скупящейся на тычки и подножки, однако употребляют его в дозах, доводящих до бессознательного состояния. Пьяницы, отрубившиеся в общественных местах, намного правдивее символизируют СССР, чем серп и молот. Моя жена сочла более пригодным для этой цели мепробамат. Для вас этим может стать йога или произнесенная про себя молитва, но чем бы вы ни пользовались, не пренебрегайте этим. Путешествие по Советскому Союзу совершенно не похоже на путешествие по любой другой стране мира. Мы с женой побывали более чем в шестидесяти странах на шести континентах, плавали на торговых кораблях, летали на вертолетах, ездили на собачьих упряжках и на мулах, побывали на сафари, катались по каналам на лодках и прочее, и прочее – вот наши удостоверения «опытных путешественников». К поездке в Советский Союз мы готовились, усиленно читая, а моя жена выучила русский язык. Тем не менее, мы вновь и вновь натыкались на всевозможные сюрпризы и трудности и попадали в отчаянные, сводящие с ума ситуации. Вы можете проехать весь Советский Союз, не зная ни слова по-русски, – это весьма устраивает Хрущева, поскольку вы тем самым станете пленниками «Интуриста», государственного бюро путешествий, увидите только то, что им захочется вам показать, и услышите только то, что они позволят вам услышать. Но русский язык труден; моей жене потребовалось два года, чтобы им овладеть. Алфавит какой-то зловеще странный, произношение для нас трудное, а сам язык изобилует склонениями и спряжениями – самое обычное существительное вроде «Смит» или «Хрущев» имеет восемнадцать различных форм. Разумеется, большинство туристов не может затратить два года на изучение языка. И что тогда? Полностью зависеть от гидов «Интуриста»? Нет, нет и нет! Лучше не тратьте деньги зря и оставайтесь дома. Не зная русского, вы будете беспомощны, как прикованный к койке больной. Советую вам вместо поездки хорошенько подготовиться и выучить хотя бы азы русского языка. О грамматике можете спокойно позабыть: грамматически правильный русский язык существует только в литературных текстах. Хрущев и тот не научился говорить на хорошем русском языке, а Микоян говорит с таким акцентом, что его можно нарезать ломтиками. Вам-то чего из-за этого волноваться? Первым делом выучите алфавит, заглавные и строчные буквы, печатные и прописные. Одно это позволит вам наполовину выиграть сражение. Теперь вы сможете отыскать мужской (или женский) туалет. Мужские обозначаются буквой «М» (для «muzhcheen»), а женские помечены буквой, напоминающей две заглавные К, сложенные спинками: Ж. Теперь вам не страшен самый большой кризис, подстерегающий путешественника: невозможность найти бытовые удобства. Теперь, просто зная алфавит, мы сможете опознать большинство полезных русских слов. Хотите есть? Ищите вывеску «РЕСТОРАН». Мысленно прочтите это слово как «restauran», и – вот оно! – знакомое, почти английское слово, только без t на конце. В русском буквально сотни слов, которые оказываются схожими с английскими или почти такими же. Если вы знаете немецкий или французский, ваш словарь немедленно обогащается еще больше, потому что в русской культуре полно заимствований и очень многие слова, означающие понятия более сложные, чем прополка грядки с турнепсом, одолжены из французского, немецкого или английского, только фонетически изменены. Но не останавливайтесь на алфавите, купите набор пластинок для изучения русского языка. Проигрывайте их, читая очередное занятие в учебнике, – а также без учебника, когда стоите под душем, бреетесь, готовите, работаете в саду и т.д. Несколько часов таких усилий оплатятся потом сторицей – вы больше не будете зависеть от гида «Интуриста» и привезете из-за «железного занавеса» втрое больше впечатлений и информации. Всего несколько долларов на пластинки и немного труда превратят заведомо проигрышное дело в мероприятие, полностью окупающее себя если и не в удовольствии, то в самообразовании. Но чтобы еще и получить от этого удовольствие, вы должны понимать игру, в которую с вами играет «Интурист», играть в нее и выигрывать. Выигрыш заключается в том, чтобы перехитрить систему и получить от нее больше, чем вам намерены дать; я не имею в виду (к примеру) традиционный уровень услуг, который путешественник получает за свои деньги в любой скандинавской стране. Честно получить услуги на всю заплаченную сумму в Советском Союзе невозможно, правила игры действуют против американского туриста. Но есть способы свести расходы к минимуму, а отдачу сделать максимальной, при этом еще и немало повеселившись. Все ваши перемещения по стране полностью контролирует «Интурист»: вы покупаете у него все билеты, услуги гидов и шоферов, номера в гостиницах, все завтраки, обеды и ужины; а если вы решите купить поесть не в «Интуристе», вы просто выбросите деньги, уже заплаченные за еду. Вы покупаете в «Интуристе» четыре рубля за доллар, а это означает, что вас обдирают, как липку, потому что реальный курс близок к сорока рублям за доллар (по такому курсу советское правительство обменивает деньги гостям, которым оно покровительствует, – тем же азиатам, которых стремится сосватать в коммунистический лагерь). Можно немало сэкономить, заказав дешевое жилье. Вам предложат на выбор «люкс» и туристские классы А и Б. Одинокий путешественник может рискнуть остановиться в туристском Б, если он не возражает против общественного туалета, ванной сомнительной чистоты и койки с соседом в своем номере. Пара путешественников может испробовать туристский А, предположительно (но не на самом деле) равный первому классу во всем остальном мире. Но, положа руку на сердце, я никак не могу рекомендовать вам категорию «люкс», потому что даже лучшее в России потрясающе скверно по нашим стандартам – ванные комнаты без ванны, даже целые гостиницы без ванн, отсутствие горячей воды, «эксцентричные», если не хуже, туалеты, невкусная еда, грязная посуда, сводящие с ума ожидания. Помещение класса «люкс» обычно огромно и обставлено фантастической мебелью, но двухкомнатный номер с ванной в любой другой стране гораздо комфортабельнее. «Люкс» стоит 30 долларов в день с человека (по кремлевскому курсу 1979 года это составляет 182 доллара 40 центов, по мировому курсу – 370 долларов 29 центов) и включает проживание, купоны на еду и три часа услуг автомобиля с шофером на человека (то есть шесть часов на двоих) – если вы сможете это выбить. Сюда не входит стоимость любых билетов – на поезд, самолет или автобус. Сложите эти деньги, приплюсуйте стоимость полета от Нью-Йорка и обратно, и окажется, что месяц пребывания в Советском Союзе обойдется американской чете как минимум в 4500 долларов (по кремлевскому курсу 1979 года – 27360 долларов, по мировому курсу – 55543,5 долларов), не считая карманных расходов. В любой прочей части Европы вы получите за свои деньги как минимум вдвое больше, но настоящая проблема всегда в том, чтобы получить от «Интуриста» то, за что уже уплачено и что он обязан предоставить согласно контракту. Начните с осознания того факта, что «Интурист» самом деле не является бюро путешествий, каким привыкли видеть агентство Кука или «Америкэн экспресс». Это бюро коммунистического правительства, функция его заключается в том, чтобы выкачать из янки доллары авансом, прокатить по ограниченной со всех сторон дорожке и дать пинка на другом конце, оставив пребывать в том же неведении о стране пребывания, что и вначале. Знаменитый лозунг цирка Барнума «На выход – туда» предвосхитил главный принцип «Интуриста»: сперва вытянуть из простака денежки, а затем избавиться от него с минимальными хлопотами для начальства. Поэтому относитесь ко всему как к игре и не огорчайтесь, когда проиграете. Попробуйте хорошенько выспаться – кровать может оказаться ужасной, зато будет тихо, потому что движение на улицах небольшое, и сыграйте заново на следующий день. Пример: гид здесь не для того, чтобы вам помогать, а чтобы заставить вас осмотреть стадион – поэтому попробуйте извернуться и не попасть ни на один из стадионов в Советском Союзе. Разумеется, тут есть стадионы, раз уж люди столь стремятся к «единству» – где еще можно полюбоваться на десять тысяч человек, синхронно выполняющих упражнения? (Это называется «Спартакиада».) Но помните, что вы уже заплатили 20 долларов только за то, чтобы взглянуть на стадион (там в это время даже не будет футбольного матча), и что, уволакивая вас на стадион, «Интурист» лишает вас возможности увидеть нечто действительно интересное – фабрику, район трущоб или школу. С той поры как римляне построили Колизей, стадионы мало изменились; если вы уже видели стадионы «Янки», «Солдатское поле» или «Розовую чашу», считайте, что вы насмотрелись пустых стадионов до конца своей жизни. Поэтому отказывайтесь! Но гид получает приказ заставить вас осмотреть стадион; никакая другая теория не может объяснить ту настойчивость, с какой все гиды «Интуриста» настаивают на том, чтобы вы осмотрели местный стадион. Если вы ухитритесь вернуться из Советского Союза, не побывав ни на едином стадионе, можете наградить себя орденом Героя-путешественника по СССР первой степени. (Мы вдоволь насмотрелись стадионов – нас-то никто не предупреждал.) В каждом отеле «Интуриста» есть так называемое «Бюро обслуживания». «Обслуживание» в данном случае есть пример коммунистической семантики, сравнимой с «сосуществованием», «миролюбием», «демократией» и т. п. Здесь обычно и проходит большая часть ваших схваток с «Интуристом». Если не считать валяющегося на улице пьяницы, наиболее типичным зрелищем в Советском Союзе можно считать американского туриста, сидящего в бюро обслуживания, причем с каждой утекающей драгоценной минутой выражение его лица становится все более жестким. «Интурист» редко использует против этого несчастного существа прямой отказ. Есть несколько стандартных тактик типа «Присядьте, пожалуйста, и минуточку подождите» (минуточка обычно оборачивается часом ожидания), «Мне очень жаль, но директора нет на месте» (и он не вернется до тех пор, пока вы тут ошиваетесь), «Зайдите попозже» (когда лавочка уже закроется) и «Пройдите к тому столу в дальнем конце» (где после новых задержек и множества консультаций вас отправят к столу, откуда вы начали). Когда вы с этим столкнетесь, то, чтобы получить хотя бы часть того, за что вы уже заплатили (добиться семидесяти процентов обещанного – уже триумф, а половины – неплохое достижение), вы должны придерживаться заранее выбранной оборонительной тактики и никогда – никогда! – не срываться, иначе станете первым кандидатом на мокрый компресс и потребителем успокоительных таблеток. Их первое оружие – вежливость. Вы обязаны сопротивляться этой усыпляющей вежливости, или вы не добьетесь ровным счетом ничего. Первая линия обороны. Будьте так же вежливы, как и они, – но непоколебимо упрямы. Самое главное, никогда не садитесь, если вам это предлагают. Если вы усядетесь, вы будете выведены из игры на неопределенно долгий срок. Удерживайте свои позиции; подойдите к столу вплотную и займите как можно больше места – обопритесь на него широко расставленными руками, расширяя линию фронта. Скажите твердо и вежливо: «Нет, спасибо, я подожду здесь», а затем монополизируйте и стол, и чиновника за ним, сделав невозможным урегулирование спора до тех пор, пока «Интурист» не выполнит свои обязательства по контракту. Продолжайте говорить. Не имеет значения, что именно вы говорите и понимает ли клерк по-английски – говорите! Ваша задача заключается в том, чтобы доставать это отделение «Интуриста» до тех пор, пока на вашу просьбу не откликнутся, и не обещаниями, а немедленным действием – а их задача в том, чтобы вывести из игры вас, вынудив сесть и дожидаться ответа подальше от стола. Поэтому удерживайте позиции и проявляйте мягкое, вежливое упрямство. Как правило, через несколько минут появится кто-либо из начальства и удовлетворит вашу просьбу. Вторая линия обороны. Будьте готовы в любой момент симулировать гнев. Гораздо лучше притвориться потерявшим терпение до того, как ситуация станет невыносимой и вы на самом деле взорветесь; имитация избавит вас от язвы желудка и позволит более эффективно претворять избранную тактику в жизнь. (Тут я должен сказать несколько слов в оправдание служащих «Интуриста». Примерно три четверти из них – молодые женщины, фактически девушки. Они очень приятные, вежливые, задерганные, очень много работают и очень мало получают. Они тоже пленницы системы, приводящей путешественника в отчаяние, причем даже в большей степени, чем вы, потому что вы покинете (надеюсь) страну в соответствии с датой вашей выездной визы, а они такой возможности не имеют. Эти бедняжки не изобретали дурацкую секретность и горы бессмысленных бумажек, а поскольку занимают самые младшие должности, то не имеют права нарушать инструкции. Поэтому не придирайтесь к ним слишком сильно и попробуйте все-таки не выходить из себя.) Но приготовьтесь симулировать гнев, если мягкая тактика первой линии обороны не сработает и затор остается на месте. Когда вы откажетесь сесть и подождать, клерк может отвернуться и перестать обращать на вас внимание. Тут и наступает момент для возмущения. Вы должны: 1) продолжать блокировать стол, 2) издавать побольше шума и 3) продемонстрировать, что вы сильно и обоснованно разгневаны и заткнуть вам рот можно только в том случае, если все ваши требования полностью удовлетворят. Шумите, не стесняясь. Полезно также немного поругаться, тут вам пригодится одно универсальное слово «Borjemoi» Это фонетическая аппроксимация двух слов, означающих «Боже мой!» – в этой атеистической стране они превратились во фразу, выражающую отвращение. Есть другая хорошая фраза «Yah Howchew!», то есть более грубый эквивалент выражения «Я хочу!». (Вежливая идиома звучит как «Mnyeh Khawchettsuh».) Можете крикнуть «Я хочу видеть директора!» – или, по-русски: «Yah Khawchew Veedyets Direktora!» Вам, возможно, укажут, где находится кабинет (или стол) директора, но более вероятно, что ваше требование скорее удовлетворят, чем позволят вам жаловаться боссу. Но если вам предложат встретиться с директором, оставайтесь на месте. Удерживайте позиции, сделайте вид, будто не понимаете никаких доводов, и пусть босс выйдет к вам сам. Если вы позволите заманить себя в его кабинет и останетесь без зрителей, а в кабинете к тому же усядетесь и станете вести себя вежливо – считайте, что этот раунд вы проиграли. Директор будет вежлив, начнет извиняться и сожалеть о «нехватках», но помогать не станет точно. Выигрывать нужно на публике. Большинству из нас трудно становиться преднамеренно грубыми. Я считаю, что человеку никогда не следует быть невежливым без необходимости, но мы можем заметно возвысить наше национальное достоинство и улучшить отношения с Советским Союзом тем, что не станем молчать в ответ на оскорбления, отвечая на великое русское упрямство двойным упрямством и тем, что будем сознательно и громко грубить в тех случаях, когда «Интурист» отказывается выполнять свои обязательства по контракту, несмотря на вежливый протест. «Интурист» – составная часть правительства, вот уже сорок три года (теперь уже 63 года. – Р.Х.) не уважающего свои самые твердые обязательства; можно предположить, что это откровенное надувательство запланировано наверху и что каждый служащий «Интуриста» вышколен для отработки своей роли, включая симпатичную девчушку, настаивающую на том, что вам необходимо осмотреть стадион. Если вам так больше нравится, можете считать, что этот непостижимый бардак – всего лишь непреднамеренный побочный продукт фантастической, всеобъемлющей и поразительно неэффективной бюрократии, погрязшей в секретности до такой степени, что она просто не в состоянии обслужить вас как положено. В любом случае контракт с «Интуристом» в точности напоминает длинную цепочку нарушенных договоров. Вы начинаете с заключения контракта с советским правительством; от вас требуют заплатить вперед и полностью. Кончаете вы тем, что пытаетесь получить уже оплаченное, – и обнаруживаете, что коммунистический контракт стоит того, чего он обычно стоит. «Номер с ванной» оказывается номером без ванны, реактивный самолет оборачивается поршневым, машину с шофером вам дают на срок вдвое меньше оплаченного, столовые в обеденный час закрыты, ваше очень дорого оплаченное время утекает на бесконечное сидение в бюро «обслуживания». Так и будет, если вы не поднимете шум сразу и немедленно. Позднее жаловаться бессмысленно, никто вам деньги все равно не вернет. Если не сработают ни вежливое упрямство, ни шумная грубость, прибегайте к прямым оскорблениям. Размахивая пальцем перед лицом самого старшего из присутствующих чиновников, симулируйте крайнюю степень ярости и вопите «Nyeh Kuhltoornee!» («Некультурные!»). Ударение нужно сделать на среднем слоге и выделить «р». Подчиненные тут же позеленеют и постараются оказаться от вас подальше. Чиновник окажется на грани апоплексического удара – но, вполне вероятно, приложит все доступные ему усилия, чтобы выполнить ваше требование, лишь бы вы заткнулись. Это самое сильное оскорбление, которое можно обрушить на русского, и пробивающее трещины в его броне. Пользуйтесь им только как самым крайним средством. Если и «nyeh kuhltoornee» не сработает, мне остается посоветовать только горячую ванну и успокоительное. Но описанная выше тактика обычно приводит к победе уже на первой или второй стадии и редко подводит на третьей, потому что основывается на русском темпераменте и коммунистической социальной организации. Даже самый высокомерный советский гражданин страдает от комплекса неполноценности, сталкиваясь со свободными жителями западного мира, особенно американцами. Наиболее часто задают вопросы вроде «Сколько вы зарабатываете?», «Большой ли у вас дом?», «Есть ли у вас свой автомобиль?» Каждый такой вопрос выдает спрашивающего с головой. Поэтому если вы дадите понять, что сервис в «Интуристе» ничтожен по сравнению с западными стандартами, у русского может возникнуть желание вас уязвить, но гораздо более вероятно, что он попытается сохранить лицо и приблизиться к этим стандартам. Добавлю только, что это связано с социалистическим «равенством» – еще одним примером коммунистической семантики, – потому что в этом эгалистическом раю равенства нет. Вы нигде не найдете ничего похожего на непринужденное равенство между американским таксистом и его пассажиром. В СССР вы или наверху, или внизу – но никогда не равны. Американец в эту схему не укладывается. Некоторые советские граждане реагируют тем, что ставят себя в подчиненное по отношению к туристу положение: подметающие улицы бабули торопливо уступают дорогу, водители такси бегут открывать дверцу, портье, официантки и другой персонал становятся необыкновенно услужливыми. Но работник «Интуриста», оставшись наедине с иностранцем, никак не может выбрать позицию. Подчиненный он или начальник? Надо выбрать одно из двух. Обычно происходит нечто вроде быстрой пробы сил, затем немедленно принимается та или иная роль в зависимости от реакции туриста. В Киеве, например, нас встретил гид, назвавшийся «Саша». Я спросил, как его фамилия; он высокомерно заявил, что мне ее знать не обязательно. К тому времени мы пробыли в Советском Союзе уже несколько недель, и я больше не мог терпеть это высокомерие; я резко заявил, что его имя меня не интересует и что спросил я из вежливости, практикуемой во всех цивилизованных странах, но если в его стране приличные манеры не приняты, то пусть он о моем вопросе забудет! Американец или любой человек из свободного мира ответил бы мне резкостью или ледяным молчанием, он же начал лебезить. Расставаясь с нами возле отеля, он словообильно благодарил нас за то, что мы оказались настолько добры, что не отказались с ним разговаривать. Во всем его поведении сквозила раболепная услужливость. Раболепство нравится мне не более чем любому американцу, но если кому-либо и придется подхалимствовать, этим субъектом буду не я. Надеюсь, не вы тоже. Имея дело с людьми из «Интуриста», вы нередко будете попадать в ситуации, когда одному из спорящих придется проявить характер. А многие из них орешки покрепче того гида. Такая ситуация становится столкновением силы воли, и очень часто вежливого упрямства бывает недостаточно, чтобы заставить их уважать ваш контракт. В таком случае необходимо моделировать свое поведение по худшему образцу гневного припадка – вам доводилось его видеть во время выступлений Хрущева по телевидению; такое они поймут. В СССР так себя ведет только начальник, и вы, следовательно, должны заслужить сервис на уровне Красной Ковровой Дорожки. Функционеры «Интуриста» знают, что вы всего лишь простой американский турист, которого следует вгонять в отчаяние и подвергать издевательствам, но вдолбленные рефлексы обходят сознание, а весь жизненный опыт велит ему пресмыкаться перед представителем правящего класса… которым вы должны стать, пусть даже сознание подсказывает ему, что вы таковым не являетесь. Это обычно срабатывает. В обществе всеобщего запугивания зачастую можно добиться своего, лишь кого-нибудь припугнув. «Игра в купоны». После прибытия вам, в обмен на туристский ваучер, вручат множество документов. Одним из них окажется книжечка с купонами на питание – по четыре на каждый день. В классе «люкс» их денежный эквивалент составляет двенадцать рублей за купон на завтрак, двадцать за ленч, три за чай и тридцать за обед. Если вы и ваш спутник собрались провести в СССР месяц, купоны на питание обойдутся вам в тысячу долларов (по кремлевскому курсу 1979 года – 6080 долларов, по мировому – 12343 доллара). Тут и начинается обдираловка, потому что ни один обжора не в состоянии съесть за месяц интуристовской еды на тысячу долларов. Места, где вас кормит «Интурист», варьируют от сносного до очень плохого. В Москве лучшим является, вероятно, отель «Берлин», хотя и его ресторан с трудом попал бы в список заведений высокого класса. В СССР есть три или четыре хороших ресторана, но цены там очень высокие, а купоны не принимаются. Вы можете свести потери к минимуму способом, который «Интурист» вам не сообщает. Купоны можно при желании комбинировать, к примеру, заплатить за обед «ленчем» и «завтраком». В денежном выражении получается много различных комбинаций – 3, 6, 9, 12, 15, 18, 20, 21, 23 и так далее рублей, но загвоздка в том, что очень многие из них требуют более одного «чайного» купона. Поэтому прикиньте самые удобные для вас комбинации и запишите их на обложке купонной книжки. Это поможет вам решить, что лучше – переплатить за уже заплаченную и безбожно дорогую еду или доплатить разницу наличными. Ловкость в купонной игре может сэкономить вам немало долларов. В купонной системе нет ничего честного, но именно такой она и задумывалась; именно таким приемом советское правительство выжимает из американских туристов больше долларов, чем им хочется или необходимо потратить. Есть и другие способы уменьшить потери. Купоны можно обменять на спиртное, сладости, икру в банках, сигареты и минеральную воду. Утверждают, что в Москве и Ленинграде водопроводную воду можно без опаски пить, но в других городах разумнее покупать минеральную – достаточное количество бутылок всегда можно купить, рассчитываясь купонами перед отъездом в другой город. Сигареты здесь очень крепкие, но «Труд» курить еще можно. Сладости невероятно дорогое, но очень желательное добавление к однообразному питанию (я потерял двенадцать фунтов); икра дешевая, и покупать ее лучше всего на остаток купонов в последний день. Не ожидайте найти здесь виски или любое другое импортное спиртное, но местные «kawnyakh» и «chahmpahnskoyeh» хороши. С нашей водкой сравнима только «vawt-kah steleechnayuh» – другие сорта очень сильно сдобрены специями. Вина тут хорошие. Моим любимым средством для снятия напряжения после трудного дня общения с «Интуристом» была «Кровавая Мэри» – «Staw grahm vawt-kee, p'jalst, ee tawmahtnee sawk». Это «nyeh kuhltoornee», потому что правильно водку считается пить с пивом (peevaw) или с черным хлебом, сливочным маслом и икрой. В Москве и Ленинграде очень немногие официанты говорят по-английски, а в других местах таких практически не встретишь, но вам обычно вручают огромное меню на четырех языках, в котором вы можете выбрать нужное блюдо в английском тексте и указать на его русское название. Но предлагаются лишь немногие блюда – те, где рядом указана цена, а из них реально доступна от силы половина. Когда официант произносит «Nyeh-taw», он хочет сказать, что это блюдо кончилось. Обед занимает не менее двух часов; мне неизвестны способы ускорить обслуживание. Тем не менее, едва подав вам блюдо, официант может начать вас торопить, утверждая, что десять минут назад этот столик зарезервирован для какой-нибудь делегации или что-то в этом роде. Вполне возможно, он хочет попросту продать ваш обед кому-то другому и получить за это комиссионные. Не обращайте на него внимания – вы и так долго ждали, заплатили заранее большие деньги и имеете полное право спокойно поесть. Столик выбирайте как можно дальше от оркестра. Некоторые из них хороши, но большинство играет очень громко и напоминает шум автоматизированной котельной. На чай давать не обязательно, но официанты, горничные и портье зарабатывают очень мало. Чаевые можно давать деньгами или купонами. Столовая часто оказывается закрытой – там может оказаться политическая делегация из Азии или Африки, гастролирующая театральная труппа и вообще кто угодно. В любом отеле «Интуриста» любой сервис может быть отменен без предупреждения. Можете жаловаться… но лучше настройтесь поискать буфет (произносится «boof-yet»). В больших гостиницах их обычно три или четыре на верхних этажах, они открыты с семи утра до одиннадцати вечера и торгуют омлетами, закусками, пивом, вином, соками, кофе, чаем, пирожками и прочим. Гиды и служащие «Интуриста» зачастую о них не знают, потому что никогда не бывают на верхних этажах, поэтому или ищите вывеску «БУФЕТ», или бродите по коридорам, вопросительно обращаясь к горничным и дежурным: «Boof-yet?» Буфеты – уютные и небольшие заведения, которыми заправляют приветливые, готовые помочь и замученные работой женщины. Английского они не знают, меню там на русском, поэтому заранее выпишите в блокнотик русские и английские названия тех блюд, которые вам приглянулись. Но даже в буфете нельзя позавтракать до семи утра, а расписание транспорта в России такое, что нередко вынуждает вас покинуть гостиницу еще раньше. Еду в номер вам могут принести, но не в такой ранний час. Если у вас есть собственный термос, накануне вечером вас могут снабдить горячим кофе и холодным завтраком. (Про термосы здесь знают – по-русски он звучит точно так же, но в гостинице вы не найдете ни одного.) Держите в номере неприкосновенный запас консервов и запасайтесь едой и питьем, отправляясь в долгие полеты или поездки. И поезда, и самолеты часто делают остановки, чтобы пассажиры поели, но на это лучше не рассчитывать, ибо заранее это выяснить обычно невозможно. Мелкие хитрости, улучшающие счет в вашу пользу. Отправляйтесь гулять без гида, и вы наверняка встретите кого-нибудь, говорящего по-английски, – но такой встречи никогда не случится, пока гид рядом с вами. Это ваш шанс познакомиться с местными жителями и услышать неофициальные ответы. О политике не говорите – эти ищущие души могут сами задать вам политические вопросы, и из самих вопросов вы узнаете почти столько же, сколько узнали бы из ответов. Ваш гид может и не оказаться непробиваемым коммунистом, и, если решит, что вам можно довериться, он или она будут достаточно откровенны. Только будьте осторожны и не упоминайте ничего, что имеет хотя бы отдаленное отношение к политике, если поблизости есть третье лицо, особенно водитель. Он может оказаться политическим сопровождающим, который знает английский, но делает вид, будто не знает его. Мне об этом говорил не один гид, и все гиды начинают говорить свободнее, если некому подслушивать. В этой стране детей привозили в Москву и награждали за то, что они доносили на своих родителей. Никогда не забывайте об этом. Когда вам показывают партийное учреждение, дворец культуры, стадион, зрительный зал или нечто подобное, поинтересуйтесь годом постройки. Мы узнали, что в местах, не оккупированных нацистами, многие из самых больших и пышных зданий были построены как раз в то время, когда американцы погибали, приводя в Мурманск конвои с грузами по ленд-лизу. По всей стране сейчас возводят новые кирпичные здания. Мы неоднократно просили показать нам кирпичный завод; нам не отказывали прямо, но просьбу так и не выполняли. До нас доходили слухи, будто здесь используется труд заключенных в тюрьмах, поэтому туристам и не могут показать столь несекретный объект, как кирпичный завод. Попробуйте задать этот вопрос сами – возможно, вы лишь в очередной раз докажете себе, что «Интурист» существует скорее для того, чтобы помешать туристам увидеть то, что им хочется, чем наоборот. Покажите случайным знакомым свой паспорт – в ответ они обычно покажут свой внутренний паспорт. Работникам «Интуриста» велено отрицать их существование, но он есть у каждого жителя СССР, причем владелец должен получить визу, чтобы перебраться из одного советского города в другой. Это коричневая книжечка с надписью «ПАСПОРТ» на обложке. Попробуйте ее попросить, если рядом нет гида. СССР – единственная страна, где нам не удалось попасть в частный дом. Другие туристы сообщают то же самое, но одна чета из Лос-Анджелеса почти раскусила этот твердый орешек. Они спросили гида: «Почему мы не можем осмотреть изнутри один из этих жилых домов? Неужели вы их стыдитесь?» На следующий день их провели по новому, но еще не заселенному многоквартирному дому. Тут возможны бесчисленные вариации, но сам по себе подход основан на присущем русским комплексе неполноценности. Ключевое слово тут «стыдитесь» – просто спросив «почему?», вы ничего не добьетесь. На мой взгляд, при помощи этого способа можно попасть на фермы, предприятия, в школы и куда угодно, кроме военных объектов, и он возглавляет мой список вещей, о которых мне следовало бы подумать заранее, до поездки. Общаясь с кем угодно, включая гидов, попробуйте как можно раньше воспользоваться словами «страны демократии» в качестве антонима «коммунистическим странам», например: «Я считаю, что все мы, из стран демократии, искренне надеемся на мир с коммунистическими странами» и так далее. В России сильно затасканное слово «демократический» означает «коммунистический» и всегда имеет пропагандистский оттенок. Если вы употребите это слово первым и тем самым придадите ему смысл, противоположный тому, какой вкладывает в него собеседник, он останется стоять с открытым ртом, не в силах продолжить разговор. Мы несколько раз попадали в такую ситуацию, и лишь потом до нас дошло. Официальный список того, что вам нельзя фотографировать, невелик, зато неофициальный – очень длинный и простирается от старых обветшалых зданий до пожилых опустившихся женщин, метущих улицы. Вы можете все это сфотографировать как бы «случайно», на заднем фоне, но если вас заподозрят, то молча возьмут на заметку. Некоторое время спустя вы обнаружите, что пленка засвечена и смотана обратно в кассету. Вы, конечно, можете держать все отснятые пленки постоянно при себе в надежде пересечь с ними границу… но такое поведение может навлечь на вас подозрение в шпионаже и арест, как случилось этим летом с одним американским туристом. В лучшем случае, сняв тайком лежащего на улице пьяницу, вы рискуете потерять все свои пленки – на мой взгляд, цена слишком высока, даже если вас и не обвинят в шпионаже. Самый распространенный здесь самолет, «Ильюшин-14», летает очень низко. Вы сможете многое увидеть и сравнить впечатления и наблюдения из разных мест. Каковы железные дороги, в одну или две колеи? Много ли машин на шоссе? Кораблей на реках? Фабричных дымовых труб и других признаков промышленности? Насколько напряженно работают аэродромы? Многое можно заметить. Думаю, вы и сами придете к выводу, что ни одно утверждение русских нельзя принимать за истину, если не увидишь собственными глазами подтверждение. «Крупный промышленный центр» зачастую оказывается захолустным городком. Но никогда ничего не записывайте на эту тему! Никогда! Будут ли ваши письма вскрывать? Считайте для спокойствия, что будут. Будет ли подслушивание в вашем номере? Кажется, что невозможно прослушивать все номера всех гостиниц «Интуриста», но если полиция заинтересуется вами, то в наши дни сплошной миниатюризации нужно лишь три минуты, чтобы начинить ваш номер «клопами». Из нескольких инцидентов я знаю – советские граждане верят, что все номера в отелях прослушиваются. Мне хочется, чтобы в СССР побывали миллионы американцев; те доллары, что вытянет из нас Кремль, не стоит жалеть – они окупятся с лихвой, если многие свободные люди собственными глазами увидят, что такое коммунизм. Но, отправляясь в эту страну, не теряйте бдительности – «Интурист» такое же агентство Кремля, как Громыко или Микоян. В его функции входит: 1) получить авансом ваши деньги; 2) отдать взамен как можно меньше за счет скверного жилья, чрезмерно дорогого питания и урезанных часов работы гидов и водителей; 3) вынудить вас потратить время так, чтобы вы увидели как можно меньше, и 4) обеспечить, чтобы в незначительное свободное время вы увидели лишь то, против чего Кремль возражать не станет: «новостройки» (снаружи), парки «культуры и отдыха» (набитые извергающими пропаганду громкоговорителями), балеты, музеи, стадионы и наружные стены общественных зданий. С первым пунктом вам придется смириться; игра нечестная, но другого заведения в городе нет. С пунктами два и три можно бороться – тут, надеюсь, поможет предложенная мною тактика. Самый трудный пункт – четвертый. Обрезав ваше полезное время до трех часов в день, «Интурист» может и станет использовать остаток на «осмотр стадионов», если только вы не будете с этим непрерывно бороться. Но и в этом случае «Интурист» легко парирует ваши желания словами: «Сегодня закрыто, очень жаль, что вы не останетесь еще на день», «Это необходимо заранее согласовать через Министерство культуры» и «Вам следовало сделать запрос в Москве». Суть интуристовской тактики такова: «Варенье вчера и варенье завтра, но никогда варенье сегодня». Отвечать на такое следует словами: «Нет! Я не поеду на стадион, не поеду в музей, чтобы увидеть еще пятьсот портретов Ленина. Я хочу видеть то-то и то-то, и хочу видеть прямо сейчас. Остановите машину, поговорите по телефону и договоритесь – или сообщите директору, что, по моему мнению, вы уволены! Я остаюсь в машине с шофером и отправлюсь куда угодно без вас – у меня сегодня оплачено еще несколько часов пользования машиной, и я не намерен дожидаться, пока меня надуют». Вы сразу поймете, настоящий ли у вас гид или это охранник, приставленный к вам для того, чтобы вы увидели только фасад режима. И независимо от того, удастся ли вам увидеть желаемое, вы наверняка узнаете на удивление много о методах управления полицейским государством… и тем самым оправдаете целиком потраченные на образование деньги. Послесловие Прошло двадцать лет, и мне логичнее всего было бы вернуться в СССР и собственными глазами убедиться, произошли ли какие-либо изменения для туристов. Я мог бы сослаться на возраст и здоровье, но не стану: одна поездка в СССР познавательна, вторая – уже мазохизм. Если вы побывали в СССР недавно, достаточно хорошо знали русский язык, время от времени соскальзывали с поводка и заводили знакомства без разрешения «Интуриста», то напишите мне, пожалуйста, и расскажите обо всем – что видели собственными глазами, к чему прикасались, что показалось важным, как к вам относились. Меня не интересуют пересказы, даже если рассказывали люди, которым вы доверяете, и меня категорически не интересует что угодно, рассказанное вашими гидами. Если вы не знаете русского и прокатились по стандартному интуристовскому маршруту – вокруг Черного моря или Ленинград-Москва-Сочи, то не тратьте времени на письма мне. Надеюсь, вы приятно провели время. Но если вы долго ехали поездом, из Владивостока в Москву или Ленинград или наоборот, – то напишите обязательно. Если вы поначалу не знали русского, готов поспорить, что задолго до конца поездки уже говорили на нем бойко (пусть даже грамматически неправильно). Вы узнаете многое, чего не мог узнать я, потому что не бывал в Сибири. Самой дальней точкой СССР, где я побывал, оказалась Алма-Ата в Казахстане. Верить ли тому, что вы видите? Регулярно путешествуя вот уже тридцать лет, мы с миссис Хайнлайн не ограничивались разглядыванием достопримечательностей, а изучали жизнь других людей. Некоторые из наших наблюдений достаточно тривиальны. Например, в Перу пекут яблочные пироги гораздо более вкусные, чем выпекала моя мама, в Чили нас побивают по всем статьям, когда дело касается мороженого, а финское мороженое в стаканчике настоящее произведение искусства, и то, что мы у себя дома называем мороженым в стаканчике, ему и в подметки не годится. Но обычно наши исследования совершенно серьезны. Не так давно я занялся обзором ситуации с переливанием крови во всем мире – хотя это уже совсем другая история. Но путешествуя по миру, мы всегда: 1) осматривали трущобы; 2) оценивали питание. Отели, музеи и парки по всему миру очень похожи, но самый честный критерий состояния общества – трущобы, даже если цифры путешественнику недоступны. Уличная толпа в Бомбее или Калькутте говорит об Индии гораздо больше, чем величественный Тадж-Махал. Два других вопроса дают возможность провести прямое, числовое сравнение. Первый: сколько тонн белка (мяса, рыбы, сыра) потребляется в стране за год? (Узнав эту цифру, наедине с собой разделите ее на число жителей.) Второй: сколько минут должен работать квалифицированный плотник, чтобы купить килограмм стандартного местного хлеба? Первый вопрос дает ответ на среднее качество питания в стране; второй показывает, насколько богата (или бедна) страна в среднем. Если вам к тому же удастся увидеть трущобы, вы получите представление и о степени распределения богатства в стране. Вы не сможете оценить ее, глядя на очень богатых: во всем мире они из осторожности одеваются как верхний средний класс, не лучше. Но трущобы честны, и самую большую разницу между богатыми и бедными мы обнаружили в Индии. Разрыв между богатыми и бедными в России 1960 года был высок, возможно, даже больше, чем в США. Но разрыв этот проявляется в «привилегиях», а не в деньгах: персональном автомобиле с шофером, летних домах, апартаментах. Офис секретаря Союза писателей Латвии (русского, а не латыша) располагался в мраморном дворце, обильно украшенном внутри и снаружи, набитом скульптурами и картинами (построенном, как мне сказали, покойным царем для любовницы-фаворитки. Правда ли это? Не знаю, но более пышного дворца мне видеть не приходилось, а побывал я во многих). После встречи с его коллегами – мне удалось выжить в русском соревновании «кто кого перепьет», но его лучше не описывать – он повез нас к морю показывать свою dacha, тем самым продемонстрировав, что имеет личную машину, шофера, летний дом и в буквальном смысле царский офис. О деньгах он не упоминал, да в этом и не было нужды – я уже убедился, что дома на ужин он ест не черный хлеб с картошкой и отварной капустой. Но он всего лишь босс писателей Латвии, маленькой захваченной страны, а не Генеральный секретарь Союза писателей в Москве. Я побывал в московском секретариате Союза писателей, большом деловом здании, но с Генеральным секретарем не встречался. Полагаю, живет он по меньшей мере не хуже, чем его коллега из Латвии. А сколько ступенек отделяет мелкого босса в Риге от членов Президиума? Насколько хорошо живет Хрущев… извините, Брежнев? Не стану гадать. Задавать в СССР два ключевых вопроса, которые я задавал во всех других странах, оказалось рискованно, а трущобы нам смотреть запрещали. Дважды мне удавалось увидеть их случайно, когда мы быстро проезжали мимо, примитивные бревенчатые хижины на самой окраине Москвы и первобытные глинобитные хибары за забором в Алма-Ате. Поднявшись на высокое место, мы смогли заглянуть за этот забор, но сопровождающие это тут же заметили и предупредили, чтобы мы не останавливались и не фотографировали. Поскольку мы не могли задевать наши стандартные сравнительные вопросы, жена придумала несколько других, «безобидных», а я сосредоточился на поиске определенных признаков – мы решили оценить численность населения. В то время СССР заявлял, что в стране живет 225 миллионов человек, а в Москве 5 миллионов. (Сегодня, двадцать лет спустя, – почти 300 миллионов населения и более 7 миллионов в Москве.) Много дней мы бродили по Москве – ездили на машине, на такси, когда хотели отделаться от «Интуриста», в метро, на автобусе, ходили пешком. Все это время моя жена, хорошо зная русский язык, заводила знакомства с гидами «Интуриста», шоферами, людьми на улицах, горничными – словом, с самыми разными людьми. Русские – восхитительные люди, она всегда рады поговоришь с гостями на английском, если знают язык (а многие знают), или на русском, если нет. Позвольте мне также добавить, что Джинни, если в настроении, может очаровать кого угодно. Она смогла задавать личные вопросы, но такие, на которые люди во всем мире с удовольствием отвечают, потому что сама откровенно отвечала на вопросы о нас и высказывала живой интерес к собеседнику, причем совершенно искренний. Но в любом разговоре она всегда выясняла следующее: сколько человеку лет; женат ли он; сколько у него детей; сколько у него братьев и сестер, какого они возраста; сколько у него племянников и племянниц. Если задавать такие вопросы в лоб, они прозвучат агрессивно, как интервью нахального репортера. Но задавались они примерно так: «О, какой вы счастливый человек! Мы с господином Хайнлайном познакомились лишь незадолго до Великой Отечественной войны… и у нас нет детей, хотя мы их хотели. Зато у нас много племянников и племянниц». И так далее. Она часто рассказывала больше, чем спрашивала, зато без хлопот собирала нужную информацию, иногда даже не задавая конкретных вопросов. В один прекрасный день мы уселись в парке на скамейке спиной к Кремлю и лицом к Москве-реке. Поблизости никого не было, так что место отлично подходило для разговора – направленный микрофон, если бы нас подслушивали, пришлось бы расположить на другом берегу реки, пока мы сидели спиной к Кремлю. – Сколько людей в этом городе, если заглянуть в путеводитель? – спросил я. – Более пяти миллионов. – Гм-м! Взгляни на эту реку. Видишь, какое на ней движение? (Одинокая шаланда…) Помнишь Рейн? (Три года назад мы плавали на пароходике по Рейну. Движение было настолько плотным, что на реке пришлось установить светофоры, совсем как на Панамском канале.) Джинни, здесь и близко не может быть пять миллионов человек. Скорее всего Копенгаген, не больше, Питтсбург. Нью-Орлеан. Возможно, Сан-Франциско. (Это города, которые я хорошо знаю, я исходил их пешком и объездил на разном транспорте. В 1960 году в каждом из них жило в пределах 600-800 тысяч человек.) И все же нам пытаются сказать, что этот город больше Филадельфии, больше Лос-Анджелеса, больше Чикаго. Чушь. (Я жил во всех этих трех городах. В большом городе чувствуется, что он большой, будь то Иокогама или Нью-Йорк.) Три четверти миллиона, но никак не пять. – Знаю, – согласилась она. – Откуда? (Пожалуй, я должен упомянуть, что миссис Хайнлайн глубоко изучала русскую историю, историю революции, историю Третьего Интернационала, или Коминтерна, и настолько сильна в марксистском диалектическом материализме, что может вступить в теоретический спор с членом КПСС и так его запутать, что он начнет кусать собственный хвост.) – Они утверждают, – ответила она, – что после войны население страны составляло около двухсот миллионов, а в Москве жило четыре миллиона. Теперь, по их словам, в Союзе прибавилось еще двадцать пять миллионов, а в Москве – миллион. – Она ненадолго задумалась. – Это ложь. И если только люди не плодятся, как тараканы, повсюду за пределами Москвы, то население страны после войны уменьшилось, а не увеличилось. Я не нашла ни единой семьи, где больше трех детей. В среднем в семье меньше двух детей. К тому же люди поздно женятся и выходят замуж. Роберт, в стране нет даже простого воспроизводства населения. Она посмотрела на пустую реку. – По моим оценкам, Москва не крупнее Копенгагена. Мы останавливались во многих других городах – Алма-Ате, Ташкенте, Самарканде, Минске, Вильнюсе, Киеве, Риге, Ленинграде и других – и везде она продолжала мягкие расспросы, но так и не нашла оснований изменить прежнее мнение. Даже в мусульманских странах Туркестана рождаемость оказалась низкой, так следовало из ответов. Она не записывала цифры (так я, по крайней мере, думаю, я ее предупредил), но память у нее прекрасная… когда она может избавиться от ненужных подробностей, на что я сам не способен. Как русские получили возможность утверждать, что Москва в семь раз больше, чем на самом деле? Может такое быть, что я прав, а весь мир ошибается? Всемирный Альманах дает те же цифры, что и русские, все информационные агентства вроде бы не возражают против данных о населении страны – как могла настолько Большая Ложь остаться незамеченной? Примерно год назад мне подвернулась возможность обсудить это со своим старым сослуживцем, теперь отставным адмиралом. Я спросил его, сколько человек живет в Москве. – Не знаю, – ответил он. – Почему бы тебе не посмотреть в справочнике? (Когда начальство отвечает «Не знаю», это может означать «Отстань и смени тему». Но я не отставал.) – Попробуй прикинуть. Хотя бы примерно. – Ладно. – Он закрыл глаза и несколько минут молчал. – Семьсот пятьдесят тысяч, не более. (В точку!) – Мистер Ноль-Ноль-Семь, – сказал я, – ты что, специально изучал Россию? Или мне не следует спрашивать? – Вовсе нет. У меня на службе и так забот выше головы, только России мне еще не хватало. Я просто решил задачу методом логистики, как нас учили в военном училище. Но мне пришлось сперва мысленно представить карту города. Шоссе, реки, железные дороги, размеры сортировочных станций и прочее. Сам знаешь. (Да, я примерно представил, но я не кончал военное училище, в отличие от него.) Этот город обладает такой транспортной сетью, что крупнее он быть просто не может. Если в него набить более трех четвертей миллиона, они начнут голодать. Они не могут пойти на риск и увеличить население, пока не удвоят число дорог и размеры сортировочных станций. За ночь такое не сделаешь. Кое-что можно подвезти по реке, но водных путей нет там, где потребность в них больше всего. Вот вам и результат. Или мы все трое сумасшедшие, хотя и получили один и тот же ответ на числовую задачку, решенную тремя разными, но логическими методами… или кремлевская фабрика лжи уже многие годы выдает свою самую большую и фантастичную «Pravdu», не получая ни единого вопроса. Судите сами – и Пентагон, и Государственный департамент совершенно точно знают, насколько велика Москва, и Кремль знает, что они это знают. Мы четыре года снимали их высоко летающими U-2; можно поспорить, что Москву несколько раз тщательно фотографировали. Наши космические Небесные Глаза теперь настолько зоркие, что уже почти могут прочесть номер вашей машины; наше верховное руководство давно решило московскую логическую задачку – и каждому экономисту известно, что единственный параметр, строго ограничивающий верхний предел размера города, это число тонн пищи, которое можно я него доставить в течение недели. Почти во всех больших городах запасов всего на день-два, не пройдет и недели, как начнутся голод и паника. А Москва даже не морской порт, а речной, к тому же не из лучших. И большую часть пищи в нее должны доставлять по суше поездами или грузовиками. Быть может, с 1960 года ситуация с транспортом и улучшилась, но в 1960 году необходимого количества транспорта попросту не имелось. А раз я не могу поверить в пять миллионов 1960 года, то не верю и в семь миллионов в 1979. Есть у меня одна безумная теория. Возможно, наш Государственный департамент не видит выгоды называть их по этому поводу лжецами. Вот уже несколько администраций проявили чрезвычайную осторожность, лишь бы не задеть их чувства. На мой взгляд, они совершили ошибку… но я не президент и не государственный секретарь; мое мнение неважно и может оказаться ошибочным. («А король-то голый», – сказал ребенок.)