Даша сняла ноги с дивана и великодушно разрешила:

– Садись.

Никита оглянулся на конторку, где в одиночестве маялась Алина.

– Нам не положено…

– Да ладно! – не поверила Даша. – Персоналу не положено выполнять просьбы гостей?! Дайте жалобную книгу! Садись давай.

Никита опустился на диван напротив неё.

Хорошо бы управляющий не нагрянул, объясняй ему потом про жалобную книгу и просьбы гостей!

– Слушай, ты мне расскажи, как вы вообще тут живёте, – начала Даша. – Я же художник! Как я напишу правдивую картину из жизни русской провинции, если я ничего не знаю! Вот ты. Ты что делаешь? Ну, на работу ходишь, стоишь за прилавком своим, как дурак, а ещё что делаешь?..

– Почему как дурак-то? – тихо спросил Никита, доверчивый маленький зайчик. – Между прочим, хорошая работа, такую трудно найти, особенно у нас. А я нашёл! У меня английский, я в спецшколе учился.

– Ну ладно, не как дурак! А ещё что делаешь? Кино про космонавтов смотришь? Может, в библиотеку записан?

…Она была очень хорошо подготовлена и уловила, почуяла секунду, когда он дрогнул. То ли испугался, то ли изумился. Внешне это никак не выразилось, он по-прежнему сидел на краешке дивана и смотрел на неё, но что-то изменилось.

Даша обращала внимание на свою интуицию и никогда её не игнорировала.

– Записан, – сказал Никита. – Ну и что? Нельзя?

– Да ладно тебе, я просто так, – быстро ответила Даша. – А что, у вас хорошая библиотека?

Он пожал плечами и поднялся:

– Обычная.

– Стой, стой, куда помчался-то! – Даша потянула его за рукав. – Давай вместе сходим!

– Куда? – не понял Никита.

– Ну, в эту библиотеку твою! А что такое? Я посмотрю, какие люди там работают, кто за книжками приходит, а потом напишу картину «Будни тамбовской библиотеки»! А?..

Он молчал.

– Или ты просто так сказал, что записан, а сам не ходишь? В последний раз был, когда в школе учился?

– Недавно был, – возразил Никита. – Там директор помер, я с тех пор не ходил.

– Да ладно! А отчего он помер? От старости? Слушай, ну, давай правда сходим!.. Я себя буду прелестно вести, вот увидишь, а ты потом всем расскажешь, что я тебя на свидание пригласила!

И она засмеялась, а Никита тяжело покраснел.

– Когда двинем? Ты сегодня работаешь, тогда завтра, да? Да?! Часов в одиннадцать заходи за мной!

Никита кивнул и вернулся за конторку.

– Что ей нужно? – не поднимая головы от бумаг, спросила Алина.

Никита покосился на неё:

– В библиотеку. Она хочет, чтоб я сходил с ней в библиотеку.

– Странно, – прошелестела Алина и больше ничего не добавила, потому что столичная художница выбралась из кресла и подошла к конторке.

– Слушайте, ребята. – Она понизила голос. – А эти ваши немцы на мотоциклах съехали, что ли, я не поняла?.. Я же хотела с ними покататься!

– Здесь они, не съехали, – сказал Никита. – Они за городом на полигоне гоняют. Там специальная трасса для мотоциклистов проложена, горки всякие, препятствия!.. Вечером возвращаются.

Вчера, доставив Пашу-Суету в какую-то бандитскую «малину», как Даша определила для себя дом-развалюху в близлежащем селе, она вернулась в гостиницу, и никаких мотоциклов не было на стоянке. Получается, немцы гоняют на полигоне до поздней ночи и в полной темноте, что ли?

…Не сходится.

Или Никита, маленький милый зайчик, что-то скрывает?

Нужно было сообщить информацию о владельцах тех мотоциклов, что Хабаров видел возле церкви и которых Даша установила, свалившись под колёса «Газели» – хорошо, что джинсы уберегла, они были совсем новые, дорогие!

Из номера она позвонила в библиотеку имени Новикова-Прибоя, представилась секретаршей хозяйственного управления Минкульта и спросила Алексея Ильича. Когда того позвали, она сказала: «В почтовом ящике у ворот, минут через пятнадцать», – и положила трубку.

Через пятнадцать минут она притормозила возле библиотечного забора, кинула в зелёный, изъеденный ржавчиной ящик с надписью «Почта» сложенный вчетверо листок, вскочила на самокат и помчалась дальше, напевая себе под нос:

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

Хабарова повеселило, что горшка с геранью не было на библиотечном крыльце, должно быть, Светлана Ивановна всё-таки «приняла» его от греха подальше. Дверь была подпёрта старинным чугунным утюгом, в который для разогрева надо насыпать угли.

Хабаров полюбовался на утюг и решил, что сбрасывать его с крыльца не станет.

– Девушки! – позвал он, проскрипев дверью. – Это я!..

По раннему времени в библиотеке было пусто, а «девушки» чаёвничали на вчерашнем месте, и писатель Мурашов-Белкин при них, как будто и не расходились!..