Шрифт:
Из них четверых Сэди самая слабая, как ни горько ей это признать.
— Вот, возьми, — Эйлисса протянула ей бутылку с водой.
— Спасибо.
Сэди подумала, что сейчас они обнимутся. И испугалась, не понимая, хочет она этого или попросту взорвется после подобного проявления чувств.
— Увидимся! — бросила она и почти бегом, чтобы никто из приемышей не успел подойти к ней, двинулась прочь. Послышался уже привычный звук хлопающих крыльев — вороны вспорхнули с карнегии и полетели за ней, но Сэди, не удостоив их и взглядом, только крепче сжала ножик в кармане. Да пошли они на хрен. Все пошли на хрен!
Дело в том, что ей кое-что нужно сделать, прежде чем ее разорвет на сотню маленьких Сэди и разнесет по ветру.
Впрочем, возможно, это не так уж плохо.
По крайней мере, она больше ничего не будет чувствовать.
7. Мариса
Мариса вбежала в палату Эгги вслед за Лией и замерла. Только что ее подруга была здесь — вскочила на кровать Эгги, схватила художницу за ноги, пытаясь остановить вращение, — а секундой позже исчезла без следа. От тела художницы оторвались трубки жизнеобеспечения и провода. Немедленно вразнобой запищали несколько сигналов тревоги.
Что происходит? В груди Марисы словно разверзлась дыра, а желудок провалился куда-то вниз. Чувства ее внезапно обострились: в нос ударил резкий запах химикалий, голые стены обрели неожиданную фактурность, как и ряды диагностической аппаратуры. Потом все это завертелось вокруг нее, устремляясь в зияющую внутри пустоту… Она закричала и рванулась вперед…
Ее остановила чья-то рука, впившаяся в ее плечо. И окрик:
— Стой!
Это оказался Гонсало.
— Теперь это дело шаманов, — пояснил он.
Мариса тряхнула головой:
— Но…
— Только они могут что-то сделать. Мы только напортачим.
И Гонсало отвел Марису к окну, чтобы она не мешалась. Что ж, ее хотя бы оставили в палате. Двое темноволосых вороньих парней встали в дверях, полностью блокировав проход.
— Мне необходимо к ней, — донесся до Марисы голос доктора.
Однако рослые парни и не подумали его пропустить.
— Вы ничем ей не поможете, — сказал один из них врачу точно таким же тоном, каким с Марисой разговаривал Гонсало.
Тем временем Морагу, совершенно не обращая внимания на какофонию сирен, обошел парящее тело Эгги и тронул Диего за руку. Тот вынырнул из иного мира и недоуменно посмотрел сначала на шамана, затем на художницу.
— Нашел хоть какой-нибудь ее след? — спросил Морагу.
Диего покачал головой и потянулся было к висящей в воздухе Эгги, но шаман быстро оттолкнул его руку.
— Лия тоже так сделала и после этого исчезла.
— Исчезла?
Морагу кивнул:
— Да. Прикоснулась к ней — и пропала.
Несколько долгих минут все безмолвно смотрели на тело Эгги.
— Бессмыслица какая-то, — проговорил наконец Мадера. — Если дух покинул ее, тело должно было умереть. Но оно по-прежнему функционирует даже без помощи медицины пятипалых.
— А прежде чем я отозвал тебя, ты Лию там не заметил?
— Меня увлекло к месту, где я в последний раз встречался с Эгги. Но ни ее, ни этой другой женщины в том месте не оказалось, зато были другие. Консуэла со своей псиной. Калико, Рувим Маленькое Дерево, парнишка, что работает у него, и Стив Коул. И еще этот пустой человек с другой стороны резервации.
— Сэмми Быстрая Трава?
Диего кивнул.
— Стив вроде как был без сознания. Калико держала его голову на коленях, а рядом сидел Томас и размахивал перед носом отшельника черным перышком.
— Что за бред?!
— Если только он не пытался какой-то собственной магией привести Стива в чувство, — Мадера нахмурился. — Я ощущал Эгги поблизости так же ясно, как вижу сейчас тебя, но отыскать не сумел.
— Возможно, она находится в более глубоком отображении той горы, — предположил шаман. — В стране грез ведь чем дальше, тем запутанней.
— Может, ты и прав, — отозвался Мадера, — хотя меня такое объяснение не слишком устраивает. Она казалась такой близкой.
Пока шла эта беседа, Марису не оставляло чувство, будто она угодила в какой-то зарубежный сюрреалистический фильм, актеры которого хоть и говорят на ее родном языке, но без субтитров в его содержании все равно не разобраться. Каким бы простым ни казался диалог, каждое слово в нем воспринималось загадочным и неуместным, особенно на фоне сумасшедшего писка аппаратуры. Большинство упомянутых людей Марисе было незнакомо, и ей казалось, что все позабыли о более серьезной проблеме.