— Да нет у меня никаких…

Но было уже поздно. В ожидании столкновения парень зажмурился и прикрыл голову руками, напоследок мысленно проклиная и женщину, и ее чокнутую ауру, и заколдованный автомобиль.

Однако столкновения так и не произошло.

Когда же Томас осмелился открыть глаза, оказалось, что они мчатся по грунтовой дороге, убегающей через пустыню до самого горизонта. Снова взявшись за руль, он попытался затормозить, и на этот раз все сработало: колодки соединились, скорость начала падать, и в конце концов автомобиль остановился. Поставив машину на нейтральную передачу, Томас уронил голову на руль. В груди молотом стучало сердце, он весь взмок. Минула минута, другая. Наконец парень нашел в себе силы и выпрямился; руки, правда, по-прежнему так тряслись, что пришлось опять вцепиться в оплетку.

Он мрачно уставился на Консуэлу:

— Ну и что это была за хрень?

— У тебя же дар шаманского зрения. Я думала, ты увидишь дорогу, — вид у женщины был виноватый, но ее воронова аура так и заходилась смехом. Томас рассвирепел.

— Это несмешно! Я думал, мы размажемся в лепешку!

— Но ведь не размазались, — улыбнулась Консуэла.

— Да неужто благодаря вам?!

— А, так ты сомневаешься, что благодаря нам путешествуешь между мирами безо всякого вреда для здоровья?

«Нам?» — удивился парень. Он в очередной раз глянул в зеркало — заднее сиденье оставалось пустым. Либо Женщина-Ночь имеет в виду кого-то в багажнике, либо какого-нибудь призрака. А может, и свою воронову ауру.

Пульс Томаса потихоньку возвращался к норме. Пот на жаре быстро высох. Руки уже не ходили ходуном. Парень сделал глубоких вдох.

— Хорошо, — произнес он. — Благодаря вам.

Женщина и воронова аура ухмылялись с довольным видом.

— Не понимаю, что в этом смешного, — с досадой бросил парень.

— Смешного? — Консуэла покачала головой, и выражение ее лица разом изменилось. — Нам предстоит серьезное дело. Нам необходимо выявить, виновен или нет член твоего племени. Морагу говорит, что верит в тебя, но я сомневаюсь, что ты способен выражать волю племени, коли так разобщен с ним.

— Значит, вы явились сюда и подсунули мне это перо, поскольку знали, что иначе в будущем возникнут проблемы? — Женщина хотела что-то возразить, но Томас опередил ее: — А почему бы вам не заглянуть в него еще раз и не узнать, чем все закончится?

— Так не выйдет.

— Нет? А как же тогда выйдет?

— Перво-наперво мы повидаемся с твоей тетей Люси.

Парень уставился вдаль через лобовое стекло и потер переносицу.

— Слушайте, у меня голова от этого раскалывается.

— Печально.

— А что насчет будущего?

— Я не могу туда заглянуть. Я забыла, как это делается.

Томас раздраженно выдохнул.

— Что-то вроде майнавовской болезни Альцгеймера?

— Нет… Знаком со скандинавской мифологией?

— Да только по комиксам про Тора и фильмам, — покачал головой парень.

— Одного из главных скандинавских громов звали Вотан, у него было два ворона — Память и Мысль [21] .

— Как будто что-то знакомое, — припомнил Томас. — Хотя его звали Одином. Такой здоровый волосатый чувак с одним глазом. И у него действительно сидели на плечах две птицы.

— Только их не две, — продолжила Консуэла. — Во всяком случае, не всегда было две. Когда-то существовал только один ворон, но нечто — ход времени или некий излом провидения — разделило его, и с той поры отдельные функции единого организма — Память и Мысль — стали именами двух птиц. Один ворон хранит воспоминания, а другой живет текущим днем.

— И как эта сказочка о воронах относится к вашей… — и вдруг парня осенило, хотя в это невозможно было поверить. — Не хотите ли вы сказать, что вы один из воронов Вотана?

— Нет. Но нечто подобное порой происходит со старыми майнаво-корба [22] , с родами воронов и ворон. По прошествии некоторого времени мы учимся не держаться всего пережитого и сортируем личный опыт и воспоминания, чтобы избегать обращения разом ко всей истории. Правда, порой мы утрачиваем эти потаенные частицы самих себя — тогда они отделяются и начинают жить самостоятельно.

Томас уставился на воронову ауру Консуэлы, занятую чисткой перьев. Тварь ответила самодовольным взглядом.

— Да, — произнесла женщина. — Ситала — моя память. Она меня не покидает, но общаться мы не можем.

— Паршиво, что могу сказать.

— Есть и свои плюсы, — пожала плечами Консуэла. — Для старой майнаво вроде меня бремя прожитых лет становится не таким тягостным, раз я их не помню.

— И сколько же этих прожитых лет?

Женщина устремила взгляд в окно.

— Вот это я помню. Родилась я давным-давно, вскоре после рождения самого мира. В отличие от вороньих сестриц, Коди или Старика-Пумы, меня еще не существовало, когда Ворон помешивал котелок. Но едва он закончил, я вышла из царства тьмы в мир, что он создал для всех нас.